— А Томас?

— Он пришел утром и долго барабанил в мою дверь. Я не могла видеть его.

— Кэтрин, едва ли это похоже на поведение скандального распутника. Может быть, ты просто неправильно истолковала ситуацию?

Хотя лицо Кэт распухло от слез, которые все еще блестели в уголках глаз, ее губы исказились в язвительной ухмылке.

— И все-таки я не убеждена в правильности твоих выводов, — сказала Гекуба в ответ на гримасу внучки. — Я всегда чувствовала, что Томас испытывает к тебе особое отношение. Он очень заботится. Он явно неравнодушен к тебе. Это видно сразу. Ты ведь не заигрываешь с ним, Кэтрин, не так ли?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказала та, стараясь избегать пронизывающего взгляда бабушки.

— Кэтрин, мужчина испытывает определенные физические потребности, которые в значительной степени влияют на его поведение. Разумеется, женщины тоже чувствуют некоторые желания. И когда естественные склонности обеих сторон пробуждаются, они ищут возможность удовлетворить их. Но если естественные порывы отвергаются, они находят другие возможности. Я хорошо все объяснила?

— Прости, но я ничего не поняла.

— Проще говоря, Кэт, если ты раздразнила мужчину, возможно, он нашел доступную замену для удовлетворения своей плоти, хотя это считается непристойным с точки зрения общественной морали. Надеюсь, теперь ясно?

— Да, — сказала Кэт, затем, подумав немного, добавила: — Однако это не означает, что они поступают правильно.

— Мы говорим не об этом, а о средстве для достижения цели! Поверь мне, когда возникает непреодолимое желание, с ним трудно справиться! Мой тебе совет — не обращай внимания на это глупое происшествие.

Слезы снова хлынули из глаз Кэт.

— Что теперь? — раздраженно спросила Гекуба.

— Я не могу! Не более двух часов назад я сказала Томасу, что имела любовников!

— О, Кэт! Что на тебя нашло? Впрочем, не отвечай. Я и так знаю. И как на это отреагировал Томас?

— Скверно. У него был вид человека, испытывающего ко мне отвращение. Я сразу заметила это. Он крикнул, что я солгала. А потом повернулся и ушел.

— Хорошо, что по крайней мере ему удалось сохранить спокойствие, — фыркнула Гекуба.

— Я хотела произвести на него впечатление своей искушенностью, своим успехом. Пыталась доказать, что он не единственный мужчина, обладающий привлекательностью. Однако единственное, в чем я преуспела, так это в том, что выставила себя полной идиоткой.

— Слава Богу, через два дня сюда прибудет твоя мать. Я просто не представляю, что делать с тобой, — пробормотала Гекуба.

Услышав оттенки раздражительности в голосе бабушки, Кэт напомнила себе, какой старой и слабой та была, и пожалела, что взвалила свои проблемы на хрупкие плечи старушки.

— Я знаю, что делать. Намеревалась стать опытной женщиной, но забыла главное правило — надо принимать то, что не в силах изменить. Я не могу вычеркнуть эту французскую шлюху из прошлого Томаса, и я не хочу уподобляться ей. Завтра я принесу ему свои извинения. Даже если это пагубно отразится на моей репутации.

Гекуба сидела тихо, сплетя руки на коленях.

— Кэтрин, я всегда знала, что ты очень разумная.

— Благодарю.

— Однако прагматизм не всегда приносит удовлетворение. Иногда, дорогая, мы должны позволить себе бросить вызов традиционным правилам поведения и должны пользоваться случаем, чтобы добиться своей цели. Если бы мне представилась возможность еще раз полюбить, я, несомненно, воспользовалась бы этим. Надеюсь, ты не упустишь свой шанс. Не позволяй практическим соображениям лишить тебя надежды найти любовь. Я этого не допущу. — Последние слова Гекуба произнесла так, словцо давала клятву самой себе. Затем, видимо, сама удивившись тому, что сказала, она приложила свою холодную руку к горячей, влажной щеке Кэт.

Крепко обняв внучку, она поцеловала ее.

— Несмотря на мои смелые заявления, я все-таки немного трушу, — прошептала Гекуба, отпуская Кэт. Она встала и собрала комочки ваты, разбросанные на кровати.

— Твоя мать приедет сюда через несколько дней, и все будет хорошо. Перестань реветь, Кэтрин, в самом деле. У тебя опять течет из носа.

Кэт проснулась, потому что сильно замерзла. Она зарылась в кашемировые одеяла, которые Филдинг навалила на нее, и выглядывала из-под этой груды. Было еще очень рано. Плотные шторы из парчи закрывали высокое окно, и лишь по краям в темную комнату пробивался слабый призрачный свет. Горничная еще не появлялась, чтобы разжечь огонь в камине, чтобы прогнать предрассветный холод из мрачной комнаты. Странно молчаливая служанка не пыталась, как обычно, восхвалять бабушку Гекубу.

Неожиданно оказалось, что она была предана старой герцогине. С возвращением Гекубы в светское общество талант девушки проявился в полной мере. Она волновалась по поводу каждой мельчайшей детали туалета хозяйки. Однако это не означало, что Филдинг забывала о Кэт.

«Просто прекрасная лилия не нуждается в таком уходе, как старое дерево, которое надо заставить цвести», — говорила она.

Поздно ночью Кэт слышала их приглушенные голоса, когда горничная давала лекарство старушке, испытывающей сильную головную боль. В эти бессонные часы она безуспешно пыталась придумать, как сблизиться с Томасом, не потеряв при этом собственного достоинства. Когда же в конце концов уснула, перед ней возник его образ.

Чувствуя, что не сможет снова уснуть, Кэт поставила ноги на холодный пол. Накинув на плечи одеяло, она пошла к горничной, чтобы попросить принести ей чашку горячего шоколада. Легонько постучав в дверь смежного номера, взглянула на часы, стоящие на каминной полке. Они показывали девять часов утра. Филдинг должна была давно встать и позаботиться о ней. Нахмурившись, Кэт постучала сильнее и в конце концов, встревожившись, открыла дверь.

В комнате царил ужасный хаос. Повсюду в беспорядке были разбросаны платья, нижние юбки, шали, перчатки. Украшения смешались с веерами, лентами, баночками с пудрой, румянами и духами. Дверцы гардероба, лишенного одежды, были раскрыты. Наполовину заполненные чемоданы стояли раскрытыми на полу.

Кэт медленно вошла в комнату, испытывая чувство нереальности происходящего, и с нарастающим смятением огляделась вокруг. На столе, прижатое вазой с увядшими цветами, лежало письмо, на котором четким почерком было выведено ее имя. Кэт с легкой дрожью открыла его.