— Хочешь немного попробовать? — предложил лихой байкер с красной банданой на голове. Развернул на кофейном столике листок бумаги с белым порошком, а порошок аккуратно сгреб в тонкую полоску. Свернул в трубочку долларовую банкноту и предложил понюхать. Родителей Лиззи дома не было, и она собрала всех подряд: хиппи, рокеров, серферов, байкеров — компания получилась разношерстная, пестрая и шумная. Из колонок надрывались «Ганз-н-Роузез». Лиззи переживала период увлечения тяжелым роком.

— С удовольствием, — храбро согласилась я. Втянула в себя кокаин и запила большим глотком текилы прямо из бутылки. Готово, со мной можно было делать что угодно.

— Дочка Гевина Сэша, да? — уточнил парень.

— Да.

— Класс!

Я предложила ему приложиться к бутылке, и он сделал несколько серьезных глотков.

— Мне нравятся его песни. Гевин Сэш — по-настоящему крутой парень.

Я ощутила законную гордость. Мне всегда нравилось слушать, как хвалят папу. Наверное, так острее ощущалась сопричастность.

— Да, классный и крутой, — согласилась я. — Скоро выйдет его новый альбом.

— Здорово, — порадовался парень. — Кстати, меня зовут Джефф.

— А меня — Перл. — Мы по очереди приложились к горлышку.

— Наверное, интересно быть дочерью Гевина Сэша? Как живется с таким отцом?

Люди часто задавали этот дурацкий вопрос.

— Ну… — я пожала плечами, — вообще-то совершенно обычно. Нормально.

Джефф откинулся на спинку дивана и улыбнулся. Выглядел он волне взрослым, даже мужественным. На подбородке щетина, в углах глаз легкие морщинки, голые руки покрыты татуировкой — главным образом цветами. Это успокоило. У папы на руках тоже были цветы.

— Хочешь подняться наверх? — предложил он.

Я поняла, о чем речь. Любопытно. В частной школе для девочек такого кино не показывали.

— Пойдем.

Спустя десять минут я услышала, как Джефф внизу хвастался перед друзьями:

— Ни за что не угадаете, кого я только что трахал. Дочку самого Гевина Сэша.

Есть один хороший способ борьбы со стрессом. Надо потереть ладони, чтобы они согрелись, а потом закрыть ладонями глаза, сконцентрироваться на исходящем от них тепле и несколько раз глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Убрав руки, чувствуешь себя значительно спокойнее. Как правило, помогает. На похоронах, правда, все вокруг думают, что ты плачешь.

— Ты в порядке? — заботливо интересуется сидящий рядом Адам.

— Принимаю меры, чтобы не выплеснуть на Хизер боль и обиду, — отвечаю я достаточно громко, чтобы она могла услышать с первого ряда.

Конечно, можно было предположить, что день папиных похорон вряд ли будет похож на прогулку в парке, но сейчас действие начинает опасно напоминать плохое реалити-шоу. Есть на телевидении специальные программы, в которых наблюдают за чересчур властными, деспотичными женами, так почему бы не поставить камеру в церкви во время похорон и не направить на жаждущую исключительного внимания вдову?

Меня только что проводили к третьему ряду. Хорошо, пусть так. Третий ряд! Первый ряд в церкви, если я правильно понимаю, должны занять близкие родственники умершего. После того как Хизер не ответила ни на один мой звонок, я позвонила священнику и спросила, когда и как будет проходить служба. И он сказал, что наше место — на первой скамейке. Но Хизер рассудила иначе. Устроилась в первом ряду с Кейси и Джоули. Рядом с Джоули сидит ее отец — бывший супруг Хизер. Можете поверить? Она действительно притащила на папины похороны своего бывшего. Рядом с бывшим — родители Хизер. Во втором ряду всю скамейку заняли прочие ее родственники. На первых рядах с другой стороны, через проход, Хизер рассадила папиных музыкантов и нескольких менеджеров. Лидии, Эшли и мне места показали охранники. Наверное, надо благодарить и за такую милость, потому что народу собралось видимо-невидимо. Я посоветовала Эшли и Лидии дышать глубже. Папа знает, что мы его любим, где бы ни сидели. Но выдержка дается нелегко. Утром выяснилось, какую надпись Хизер заказала для папиного надгробия.

«Вечная любовь и память. Гевин Сэш. Легенда рока.

Обожаемый муж Хизер и любящий отец Джоули и Кейси».

А ниже, мелкими буквами, приписка:

«А также отец Лидии, Эшли и Перл».

Папа пришел бы в ярость. И даже не из-за того, что Лидия, Эшли и я оказались на задворках, сведенные почти до нуля мелким шрифтом и оттесненные дочерью, которая даже не была ему родной. Что и говорить, бесстыдная жестокость больно ранила. Но еще хуже выглядело выражение «легенда рока». Папа скептически относился и к самому титулу, и вообще ко всяческим попыткам создать из него объект поклонения. Даже помню, как он шутил насчет собственной эпитафии: «Гевин Сэш умер. Отличный карьерный ход». Это он придумал как-то на Рождество. Были и другие варианты. Например: «Наконец-то заслужил крупный шрифт на афише» или: «Ну вот, наконец, и успокоился». Нравилась ему и надпись на могиле Фрэнка Синатры: «Лучшее еще впереди». Понимала ли Хизер моего отца? Боюсь, что нет. Я попыталась что-то возразить по поводу эпитафии, но она и слушать ничего не захотела.

Служба начиналась с папиного любимого гимна «Господин наш и отец». Хотя бы здесь Хизер попала в точку. «Прости нам наши глупости и ошибки», — поем мы, и я изо всех сил стараюсь простить Хизер.

В сумке вибрирует сотовый. Быстро смотрю на номер. Звонит Стивен. Неужели этот человек вообще ничего не понимает? Не обращаю внимания и пою громче. Телефон снова вибрирует. Игнорирую. Босс требует внимания снова и снова.

О Господи!

— В чем дело? — спрашиваю шепотом.

— Потерял очки.

— Попроси Марию поискать.

— Она ушла.

— Ну, так поищи сам.

— Уже искал.

— В ящике стола смотрел?

— Нет.

— Посмотри.

Молчание.

— Нашел. Будь добра, на обратном пути купи…

— Стивен, я на папиных похоронах и сегодня уже не вернусь, — перебиваю я и решительно нажимаю кнопку отбоя.

Милостивый Боже, не дай мне убить Стивена!

Адам негромко поет слева. Беру его под руку, и локтем он крепко прижимает к себе мою ладонь — вроде бы простое движение, но за ним скрывается многое. У Адама сегодня тоже не самый приятный день. Утром у меня начались месячные, так что пока ребенок не предвидится. За завтраком он обнял меня и сказал, что надо надеяться на лучшее и продолжать попытки, но я все равно почувствовала, насколько глубоко он разочарован. Справа сидит Эшли и поет громче всех. Замечаю, что тыльной стороной ладони брат смахивает со щеки слезу, и очень хочу его обнять. За Эшли прячется Лидия. От нее, конечно, не дождешься ни слезинки. Все тот же упрямый подбородок. С нашей последней встречи она еще больше похорошела. Может быть, даже выглядит не такой сердитой. В больших испуганных глазах чуть меньше