Кира вышла из «стакана». Телефон в очередной раз зазвонил у нее на столе, но она не вернулась, чтобы ответить. С работы она еще не уходит – успеют перезвонить. Но надо же ей хоть немного отдышаться!

Она подошла к окну, открыла створку. Возле цеха белого росли тополя. В июне они отравляли жизнь назойливым пухом, но сейчас, в октябре, от их веток и поздних листьев шел острый волнующий запах. То ли йода, то ли осенней прели, то ли чистой природной печали.

Кира перегнулась через подоконник и закрыла глаза. Обида сжимала ей горло. Знала она, знала, что обида есть признак слабости, и слабой она себя никогда не чувствовала, но при мысли о том, что возможно на свете такое низкое и ничтожное коварство, ей становилось тошно.

– Тошнит тебя, что ли?

Кира вздрогнула и чуть из окна не вывалилась от неожиданности.

– Ты разве не дома? – спросила она, оборачиваясь к Длугачу.

Он часто догадывался о ее мыслях так, словно она проговаривала их вслух. Но обычно все-таки смотрел при этом ей в глаза. А вот чтобы со спины мысли считывать… Неужели они у нее настолько незамысловаты?

– Это ты почему в такое время еще не дома? – не отвечая на ее вопрос, поинтересовался Длугач.

– Дела не закончила, – уныло буркнула Кира.

– Так это от дел тебя затошнило? – усмехнулся он. – Или беременная, может?

– Да не тошнит меня! – рассердилась она. – Могут у человека какие-нибудь другие проблемы быть, кроме физиологических?

– Могут, – кивнул Длугач. – Какие у тебя проблемы?

«А ведь мне одного должно бы сейчас хотеться, – вдруг подумала она. – Упасть в его объятья и зарыдать. Защиты искать у твердого его мужского плеча».

Она думала об этом и с удивлением сознавала, что ничего такого ей не хочется. Не хочется припасть к его плечу – без сомнения, твердому, – не хочется искать в нем опору и не хочется даже, чтобы он видел ее слезы. А почему так? Кира не знала.

Но скрывать от него случившееся не имело смысла, откладывать разговор – тоже.

– Ты был прав насчет рекламного директора, – сказала она.

Длугач слушал ее рассказ безучастно и даже, ей показалось, не слишком сосредоточенно.

– По-твоему, в этом нет ничего ненормального? – не выдержав его спокойного взгляда, возмутилась Кира.

– Во всяком случае, ничего удивительного. – Он пожал плечами. – Ты дала ей возможность бесконтрольно распоряжаться деньгами – она положила их себе в карман. Это происходит сплошь и рядом. Удивляться бы надо, если бы она этого не сделала.

– Ты в самом деле думаешь, что так на ее месте поступил бы каждый? – медленно проговорила Кира.

– Думать тут не надо, – поморщился Длугач. – Это не предмет для размышлений. Такую возможность надо просто учитывать. Всегда и по отношению ко всем. Ну, если тебе хочется: в природе человеческой забота о собственной выгоде стоит на первом месте. А забота о соблюдении приличий, тем более по отношению к посторонним людям, – даже не на втором.

Он говорил сейчас без каких бы то ни было простонародных интонаций. Его слова были тяжелы как камни и так же, как камни, убедительны.

– Ты, наверное, прав, – хмуро пробормотала Кира. – Но мне трудно с этим смириться.

– С тем, что я прав? – усмехнулся он.

– С тем, что мне теперь всегда придется иметь дело с этой стороной человеческой природы.

– Что ты собираешься делать?

– Надеюсь уговорить рекламодателей, чтобы они взяли свои деньги обратно. Мне придется у тебя занять, – вздохнула она. И поспешно добавила: – Это лично мне в долг, ты не думай.

– То есть? – Его бровь удивленно вскинулась. – Что значит – лично тебе в долг?

– Ну, это же я виновата, что Матильду проглядела, – объяснила Кира. – Мне, значит, и деньги возвращать.

Безучастность исчезла из его взгляда совершенно. Он смотрел на Киру с таким выражением, которого она не могла себе объяснить.

– Ты серьезно говоришь? – спросил он наконец.

– А ты думаешь, шучу?

– Думаю, рисуешься.

«Дурак ты!» – чуть не воскликнула она.

Но сдержалась. Не в постели же они, не за обеденным столом даже. Кира с самого начала разделяла две составляющие своих отношений с Длугачем, рабочую и личную, и, к собственному удивлению, такое разделение давалось ей легко, и соблюдение субординации не составляло для нее труда.

– Я говорю то, что думаю, – сказала она. – То, что есть.

– То, что есть, не предполагает, что ты должна оплачивать такие издержки из личных средств, – холодно заметил он. – Сбавь пафос.

– Я… – вскинулась было Кира.

– Ты допустила ошибку впервые за полтора года, – жестко оборвал ее Длугач. – Учитывая, что я взял тебя на должность, к которой ты не была подготовлена, это неплохой результат. Я пошел на риск и, по моему ощущению, выиграл. Что ты споткнулась на хитрой стерве, в моем выигрыше меня не разубеждает. Ты сделала хорошую газету, Кира. – Его интонации стали мягче. – Она уже работает на мою репутацию и скоро будет работать на прибыль. Так что получишь завтра деньги и расплатишься со всеми жертвами своей Матильды. Если еще что нужно, скажи.

– Ничего больше не нужно, Витя. – Кира виновато шмыгнула носом. – Спасибо.

Она почувствовала такое облегчение, что у нее даже руки-ноги обмякли – со стула сейчас не поднялась бы.

– Отвезти тебя домой? – спросил он.

– Нет, – поспешно отказалась она.

– К тебе домой, к тебе, – уточнил Длугач.

Кира посмотрела на него с благодарностью. За этот длинный день она получила столько ударов по нервам, что ей необходимо было прийти в себя в одиночестве. И то, что он это понимает, вызвало у нее не меньшую признательность, чем то, что он дал ей деньги.

– Поезжай, ты же больной, – сказала она. – А мне еще кое-что доделать надо.

– Могу водителя оставить.

– Не надо, – отказалась Кира.

– Ну, как знаешь. – Он поднялся со стула и сказал с короткой улыбкой: – Долго-то не сиди все же. Выспишься, завтра жизнь по-другому пойдет. Утро вечера мудренее, так в ваших сказках написано?

– У тебя другие сказки, что ли? – улыбнулась она.

И тут же прикусила язык.

– Я их не читал, – спокойно ответил Длугач. Он пошел к выходу из комнаты, но вдруг приостановился и спросил: – Может, мы бы с тобой куда-нибудь съездили?

– Куда съездили? – не поняла Кира.

– Отдохнуть. Обстановку переменить.

Чем его не устраивает имеющаяся обстановка и зачем ее менять, Кира не поняла. Длугач никогда не предлагал ей отдыхать вместе – кроме Елович, они нигде и не были вдвоем. Она считала, это потому, что слишком разнятся их представления об отдыхе.

Этим летом он летал на Сейшелы заниматься серфингом – Кира даже вообразить не могла, чтобы прыжки на утлой доске по бешеным волнам могли доставить ей удовольствие. Летом она жила на даче в Кофельцах и оттуда ездила на работу, а на время его отпуска отправилась в Испанию. Длугач, узнав о ее поездке, только плечами пожал и заметил, что не выдержал бы и двух дней лежания на пляже и тем более хождения в жару по Барселоне.

– Ну давай съездим, если ты хочешь, – пожала плечами она.