Видение несло маленькую мокрую женщину в одной туфельке.

— Лифт внутри, там, сразу за углом, сэр.

Смущение Аполлона, услыхавшего незнакомые слова (что это означает — «лифт»?), мгновенно перешло в ярость.

— Покажи мне ее комнату, или я сдеру с тебя кожу прямо сейчас! — проревел он.

— А какой номер? — пискнул посыльный.

— Одиннадцать-двадцать один, — пробормотала Памела, уткнувшись в плечо Аполлона.

Аполлон уставился на посыльного бешеным взглядом. Юнец кивнул и побежал к вращающейся двери отеля. Бог света стиснул зубы, когда металлический ящик, в который они вошли, закрылся. Мальчишка нажал круглую кнопку, на которой было написано «11». Кнопка засветилась, и ящик двинулся с места. Желудок бога провалился, но он только крепче прижал к себе Памелу. Бахус ничего не рассказывал об этом необычном механизме для передвижения. И Аполлону этот механизм не понравился. Сильно не понравился. К счастью, поездка оказалась недолгой, и двери вскоре плавно раздвинулись. Бог света пошел следом за посыльным по коридору, устланному роскошным ковром. В нишах стояли статуи, с затейливо расписанного потолка свисали люстры.

Они остановились перед дверью, на которой красовались хвастливые золотые цифры: «1121». Посыльный глянул на Аполлона. Аполлон посмотрел на юнца. Бог света угрожающе прищурился. Парнишка нервно откашлялся.

Памела шевельнулась и протянула парнишке маленькую сумочку, которую все еще сжимала в руках.

— Здесь посмотри.

Громко сглотнув, посыльный щелкнул замочком сумки и достал плоский цифровой ключ; сунув его в щель, он распахнул дверь. Аполлон шагнул внутрь и мгновенно захлопнул дверь перед носом посыльного.

— Ты должен был дать ему чаевые, — чуть слышно произнесла Памела.

— Я должен был содрать с него шкуру, — пробормотал Аполлон.

Он помедлил немного, взглядом изучая номер. Перед ним была большая комната, где стояли диван и два кресла без подлокотников, обтянутые шелком, и еще имелся большой шкаф. Через полуоткрытую дверь, выкрашенную под мрамор, была видна большая кровать в спальне. Аполлон направился туда.

Памела негромко застонала, когда он уложил ее на толстое шелковое одеяло. Ее тело судорожно дернулось, она скрипнула зубами.

— Н-не знаю, почему мне вдруг стало так хо-холод-но, — с трудом выговорила она.

Аполлон прекрасно знал почему. Она испытала слишком сильное потрясение. И он ведь еще не вылечил ее лодыжку — лишь временно ослабил боль. Бог света осторожно сел на край кровати и коснулся лица Памелы, желая, чтобы она расслабилась.

— Ты должна отдохнуть. Позволь мне заняться твоей ногой.

Он наблюдал, как под его гипнотическим воздействием затрепетали ее ресницы и закрылись большие янтарные глаза.

— Я не… — сонно начала она, но тут же потеряла нить мысли.

Пытаясь сопротивляться навалившемуся сну, она моргнула.

— Я вся мокрая… полотенца вон там… — Она слабо повела рукой в сторону ванной комнаты.

— Сначала твоя нога, — возразил Аполлон.

Когда ее веки сомкнулись и уже не открывались, Аполлон передвинулся поближе к ногам. И покачал головой. Да, лодыжка пострадала очень сильно. Она распухла, а кожа ужасно побледнела. Аполлон видел, где именно сломана кость; из-за перелома нога Памелы изогнулась под неестественным углом. Он взял в ладони лодыжку девушки и сосредоточился. Мысленно он составил схему костей всей ноги и пострадавшей лодыжки. Потом не спеша вообразил правильное место каждой косточки, мускула и нерва. И увидел сам перелом. Ладони Аполлона стали горячими.

«Исцеление! — приказал бог света. — Боль ослабевает. Здоровье возвращается. Все очищается».

Свет, вспыхнувший между ладонями Аполлона, был так силен, что мог бы ослепить Памелу, если бы она его увидела. Но она не проснулась. Она спокойно спала, пока Аполлон применял всю свою огромную силу, чтобы соединить сломанные кости и порванные нервы и покончить с ее болью. Много позже, завершив все, он встал и отправился в маленькую комнату, примыкавшую к спальне. Там он нашел множество полотенец и толстый белый халат. Он принес все это в спальню, но заколебался. Конечно, он мог без труда сам переодеть девушку. Она бы и не проснулась, в этом бог света был уверен. Мокрое платье прилипло к ее телу, обрисовав нежные изгибы талии и мягкие округлости грудей. Она была опьяняющей неведомой территорией, ждущей его исследования…

Нет. Аполлон отогнал соблазн увидеть ее обнаженное тело без ее ведома и желания.

— Памела… — шепотом окликнул он.

Гипноз утратил силу, девушка открыла глаза.

— Ох… — выдохнула она, садясь и оглядываясь вокруг. — Что случилось? Моя нога!..

Она наклонилась и замерла, глядя на лодыжку и нахмурив брови.

— Странно, мне было так больно, как будто я ее сломала. Я могла бы даже поклясться, что она уже начала опухать. А сейчас все выглядит совершенно нормально!

Она осторожно ощупала ногу, потом согнула ее в колене, потом сделала несколько круговых движений стопой.

— Не больно!

— Тебе нужно было только дать ей покой. Ты ее перенапрягла, вот и все.

Он протянул ей полотенце, и Памела рассеянно вытерла лицо.

— Я чувствую себя просто дурочкой. Я хочу сказать, ты ведь принес меня сюда на руках! Под дождем…

— Я доктор. Лечение — моя работа.

Памела подняла голову и посмотрела на него. Он был мокрым с головы до ног. Рубашка прилипла к мускулистой груди, будто шелк был жидким. Волосы падали на лоб мокрыми завитками. А глаза! Памела подумала, что песня Фэйт Хилл описала их очень точно: невероятные… непреодолимо влекущие к себе… немыслимые… в них можно утонуть…

— Ну, полагаю, это очень хорошо, что ты оказался рядом.

С немалым усилием она заставила себя отвести от него взгляд и начала вытирать полотенцем волосы, прилагая к этому куда больше усилий, чем необходимо.

Аполлон наблюдал за ней. Памела выглядела потрепанной. Ее волосы окончательно перепутались. На ней была только одна туфелька — и от нее на одеяле цвета слоновой кости остались грязные пятна полинявших красок. Сердце бога света сжалось. Никогда в жизни ни одна женщина, хоть смертная, хоть бессмертная, не пленяла его до такой степени.

— Мне надо идти, — внезапно сказал он.

Памела глянула на него из-под полотенца.

— О?.. — и посмотрела на свои мокрые часы. — Четыре утра! Я и не подозревала, что уже так поздно.

Памела напомнила себе, что рядом с ней — незнакомец, и хотя было маловероятно, что он окажется насильником или серийным убийцей, особенно в свете того, что он спас ее, он все равно оставался мужчиной, очутившимся наедине с ней в ее номере далеко за полночь. Ситуация была слишком похожа на сюжет из еженедельной программы «Из жизни», а эти фильмы никогда не заканчивались хорошо.

— Да, уже поздно.

Аполлону совершенно не хотелось уходить, но разум твердил, что уйти необходимо.

— Полагаю, твоя сестра давно уже гадает, что с тобой случилось.

Аполлон побледнел.

— Ох, ты даже не представляешь…

Выражение его лица заставило Памелу улыбнуться.

— Ну почему же, представляю. Мой брат уже метался бы по комнате взад-вперед, ожидая меня,