божественной душ;
2) именно под этим углом, т.е. как 'мистический опыт', йогу понимали и использовали великие популярные 'сектантские' течения, отзвуком которых и стали соответствующие вставки в 'Махабхарату'. Нет необходимости предпринимать здесь детальный анализ 'Бхагавадгиты'. Вообще говоря, Кришна раскрывает перед Арджуной 'вечную йогу' (йогам авьяям). Его откровение касается нескольких моментов:
1) структуры Вселенной;
2) модальностей Бытия;
3) путей к освобождению.
При этом он особенно подчеркивает (IV, 3) то, что эта 'древняя йога' (пуратанах йогах), которая есть 'высшая тайна', не является какой-то новацией; он, Кришна, уже преподал ее Вивасвату, который, в свою очередь, открыл ее Ману, а тот передал Икшваку (IV, 1). 'Так принимая один от другого, раджа-риши ее познавали; Но через долгое время утратилась эта йога' (IV, 2). Кришна манифестируется тогда, когда закон (дхарма) ослабляется – т.е. он открывает эту вневременную мудрость соответственно 'историческому моменту'. Иначе говоря, если с исторической точки зрения 'Бхагавадгита' видится каким-то новым духовным единством, то эта 'новизна' кажется таковой только на взгляд существ, подобных нам, обусловленным временем и историей. Это соображение уместно и для любой западной интерпретации индийского духа: если мы реконструируем историю индийских представлений и практик, пытаясь выявить то новое, которое они содержат, а также их эволюцию и последовательные изменения, то должны постоянно помнить, что, с индийской точки зрения, исторический контекст 'откровения' имеет лишь второстепенное значение; 'появление' или 'исчезновение' сотериологических тенденций в плане истории может ничего не сказать об их 'происхождении'. Согласно индийской традиции, столь выразительно проявленной в лице Кришны, различные 'исторические моменты', которые одновременно суть и моменты космического становления, не создают учения, но только производят подходящие формулы для вечного послания. Иначе говоря, в случае 'Бхагавадгиты' ее 'инновации' объясняются исторической ситуацией, требовавшей именно такого, более широкого духовного единства. Что же касается интересующего нас пункта – т.е. того значения, которое поэма придает йогическим психотехникам – нам остается только вспомнить, что фундаментальная задача 'Бхагавадгиты' – определить, ведет ли еще и действие к спасению, или же мистическая медитация есть единственное средство для достижения его – т.е. поэма пытается уладить конфликт между 'действием' (кармай) и 'созерцанием' (шамай). Кришна разрешает эту дилемму (довлевшую над индийским сознанием с начала постведического периода), показывая, что оба эти метода, на первый взгляд взаимоисключающие, одинаково надежны, так что каждый индивид может избрать тот из них – действие, метафизическое знание или мистическое созерцание, – какой позволяет ему практиковать его нынешнее кармическое положение. Именно здесь Кришна обращается к йоге – йоге, отличающейся и от даршаны Патанджали, и от 'магической' йоги, упоминаемой в других местах 'Махабхараты'.
ПРИМЕР КРИШНЫ
Допустимо сказать, что суть учения, провозглашенного Кришной, укладывается в следующую формулу: 'Пойми Меня и стань подобным Мне!' Ведь все то, что он открывает относительно своей сущности и своего 'образа жизни' в космосе и истории, должно служить моделью и примером для Арджуны; последний одновременно и находит смысл своего существования в истории, и достигает освобождения с помощью понимания того, что Кришна есть и что он тем не менее действует. В самом деле, Кришна сам настаивает на том, что бытие бога – высший идеал и безусловная сотериологическая ценность: 'Как поступает наилучший, так и другие люди; // Какой он выполняет устав, такой и народ выполняет' (III, 21). И добавляет, обращаясь к самому себе: 'Нет ничего в трех мирах, что надлежало б мне сделать, // Нет цели, которой я бы не достиг, и все же дела совершаю' (III, 22). Кришна тотчас спешит открыть глубокий смысл такой деятельности: 'Если бы я не свершал постоянно действий, // Моим путем пошли бы все люди... // Не совершай я дел – эти миры исчезли б, // Став причиной смешенья, я все существа погубил бы' (III, 23-24).
Следовательно, Арджуна должен имитировать поведение Кришны и в первую очередь не переставать быть деятельным, дабы его пассивность не послужила причиной 'исчезновения миров'. Однако, чтобы действовать так, как Кришна, Арджуне следует уяснить и саму божественную сущность, и способы его манифестации. Вот почему открывается Кришна – познав бога, человек также знает и образец, которому он должен подражать, Кришна начинает с провозглашения того, что и бытие, и небытие одновременно пребывают в нем и что все сотворенное, от богов до минералов, происходит от него (VII, 4-6; IX, 4-5 и т.д.). Он непрерывно созидает миры силой своей пракрити (IX, 8); впрочем, эта вечная деятельность не связывает его: он только зритель своего собственного творчества (IX, 9 – 10). Именно эта парадоксальная оценка деятельности (кармы) лежит в основе главного урока, преподанного Кришной: подражая богу, созидающему и охраняющему мир, но не участвующему в его развитии, человек учится поступать таким же образом. 'Не начинающий дел человек бездействия не достигает; // И не только отреченьем он совершенства достигнет', ибо 'никто, никогда даже мгновенья не может пребывать в бездействии' (III, 4-5). Напрасно люди сдерживают активность своих чувств: те, кто 'продолжают помышлять в уме об объектах чувств', – т.е. почти все человечество – не способны отказаться от мира. Даже если человек в строгом смысле слова ничего не делает, все равно деятельность его бессознательного, находящаяся под влиянием гун, продолжает связывать его с миром и удерживать в кармическом круговороте.
Будучи призванным к действию – ибо 'лучше бездействия дело', – человек должен исполнить то, что предписано ему, т.е. свои 'обязанности', действия, возложенные на него его социальным положением. 'Свой долг (свадхарма), хотя бы несовершенный, лучше хорошо исполненного, но чужого (парадхарма)' (III, 35). Эти конкретные деяния обусловлены Гунами. Кришна неоднократно повторяет, что гуны происходят от него, но при этом они не связывают его: 'Я не в них, но они – во мне' (VII, 21). 'Распределение качеств и долга в четырех кастах Я создал, //Непреходящий, Я сотворил, но Я не творец, ведай это' (IV, 13). Урок, который человеку нужно извлечь из всего этого, заключается в следующем: не отвергая свою 'историческую ситуацию', созданную комбинацией гун (принятие ее необходимо для человека, поскольку гуны тоже происходят от Кришны), и, подчиняясь тому, что несет с собой такая 'ситуация', он должен прекратить привязываться к своим делам: тем самым он придает своей частной судьбе абсолютную ценность. Другими словами, ему следует, во-первых, отказывать в онтологической реальности любому человеческому положению вещей (ибо только Кришна наделен бытием), а во-вторых, не позволять себе наслаждаться 'плодами своих дел'.
'ДЕЙСТВИЯ' И 'ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ'
В этом смысле можно сказать, что 'Бхагавадгита' пытается 'спасти' все человеческие действия, 'оправдать' любую профанную деятельность, поскольку уже одним фактом непривязанности к плодам своих дел человек превращает эти дела в жертву, т.е. в безличные динамические силы, поддерживающие мировой порядок. Как Кришна напоминает Арджуне, только те действия не связывают человека, объектом которых является жертва: 'Выполняй же дела, свободные от связей' (III, 9). Праджапати создал жертву для того, чтобы проявился космос, чтобы люди жили и размножались (III, 10). Но Кришна возвещает, что человек также может участвовать и в увековечении божественного труда – не только с помощью жертвы как таковой (т.е. принесенной по правилам ведического культа), но и всеми своими делами, какой бы природы они ни были. Для того, кто приносит жертву, 'все действия разрушаются'. Это должно быть понято таким образом, что его деятельность более не связывает его, не создает новых кармических цепей. Именно в таком смысле многие аскеты и йогины 'жертвуют' своей физиологической или психической активностью: они отторгают самих себя от этих действий, тем самым придавая им сверхличностную ценность; поступая так, 'все они сведущи в жертве, грехи уничтожили жертвой' (IV, 30).
Эта превращение мирской деятельности в ритуал становится возможной благодаря йоге. Кришна заявляет, что 'действующий' может самолично спастись – т.е. избежать своего участия в жизни мира – ив
