размеренному птичьему разговору, Саша обратил внимание на взволнованный треск «воробья», не слышанный им ранее, но подхваченный всеми «воробьями» в округе. Решив проверить догадку, он и наткнулся на мирно кормящийся хрюкающий коллектив.

В его лагере всё осталось без изменения. Сооруженный из камней очаг ещё теплился прогоревшими дровами. Его торба, набитая мясом и тёплыми вещами, стояла на своём месте. Саша стал часто оставлять часть вещей на стоянке, если шел на охоту или за дровами. Единственное, что он всегда носил с собой, это было его оружие и неизменно надетый доспех, ставший за эти полмесяца второй кожей.

Протерев в мокром снегу найденные клубни от грязи, принц, разворошив ещё красную жаркую золу в очаге, положил их в остатки костра, присыпав сверху углями. Пока он чистил и проверял оружие, постоянно поглядывая на равнину, клубни приятным печёным запахом сообщили, что они готовы к употреблению. Разворошив угли и достав самый маленький и, вероятно, уже готовый корнеплод, подбрасывая его горячее тельце на ладонях, приступил к его очистке. Очищенная коричневая мякоть дымилась на морозном воздухе. Вкус отдалённо напоминал картофель, но более пресный и отдающий землёй. Это была удача! После тяжелой мясной диеты желудок просил чего-то растительного. Дёсна начинали побаливать и крахмал, выделявшийся из найденных коричневых корнеплодов, был очень кстати. Заболеть цингой у принца не было никакого желания.

На счет болезней Саша был относительно спокоен. Магнус объяснял ему, что медицина Дорна, благодаря, в большей степени, эльфам, училась бороться с разными инфекциями. Создавались разные сильные эликсиры для укрощения моров или эпидемий. Но не всем они были по карману. Поэтому кроме войн, болезни уносили не меньшее количество жизней. Саша, будучи отпрыском королевской семьи, имел самый лучший медицинский уход с самого рождения. Благодаря дорогостоящим альвийским эликсирам, введенным в его кровь, он был ограждён от разных опасных вирусов. Вот, кстати, и ещё один пункт, который, выросший в другом мире с доступной медициной, принц, хотел исправить за время своего правления…

Съев только половину оказавшихся очень сытными корней, он сложил остатки в свою торбу. Странно, съев несколько корнеплодов, он больше насытился, чем, если бы ел мясо.

-Нужно будет еще насобирать килограммчик картошечки, – сказал он под нос себе.

Готовясь к ночлегу, Саша думал, насколько он уже отвык от человеческого общения за эти почти две недели. Так можно и в зверя превратиться. Он скучал по разговорам и по человеческому присутствию, по книгам и тихому удобному креслу в своей библиотеке.

Здесь, конечно, не почитаешь: тут отвлёкся – и ты – чей-то обед; да и время летит быстро: ранний подъём, разминаясь, обследование местности, а вдруг, изменилось что-то вокруг… Потом – лёгкая еда. Охота или просто дневная разведка занимают весь день. Саша часами следил за постоянно передвигающимся стадом оленей. Такое скопление потенциальной добычи не могло остаться без внимания хищников.

В один из таких дневных обходов он увидел то, что ждал увидеть вот уже несколько дней. Со своей возвышенности ему хорошо было видно, как довольно большая стая белых саблезубых волков появилась со стороны мёртвого леса. Далеко позади нетерпеливый молодняк крутился и прыгал, затевая короткие свары между собой. Вперед вышла дюжина взрослых особей. Они, как белые неудержимые торпеды, рассекали по долине, постепенно подбираясь к уже далеко ушедшему стаду, охватывая его в атакующее полукольцо. Зрелище зачаровывало.

Главенствующая самка, а это была она, вырвалась вперед. Даже с высокого Саниного наблюдательного пункта были видны её характерные черные пятна на плечах. Быстрыми скачками она приближалась к уже почуявшему опасность стаду. По долине разлетелся страшный холодящий кровь вой. Ближайшие, к стремительно приближающейся волчице, олени, казалось, впали в ступор. Саша сам со сжавшимся сердцем не мог пошевелиться.

Громадная серая волна стада, наконец, сдвинулась с места и потекла, уходя вправо от преследования. Но время уже было потеряно и разогнавшаяся волчица, стремительно, как стрела, влетела в бок разворачивающемуся потоку. Она, сбив несколько оленьих туш, громя и калеча всех вокруг, врубилась глубоко в самую гущу обезумевших от ужаса оленей. Опьянённая кровью и болью добычи, точно гигантская льдина, тварь возвышалась над серыми телами.

След в след за ней в самую гущу сбивая и рвя на куски несчастных оленей, влетели остальные волки. Видя, что их старшие собратья настигли добычу, молодняк, жавшийся сзади, прыснул визгливым клубком к долгожданной еде…

Вспоминая перед сном эту картину, Саня думал, что ему просто повезло тогда найти ту спасительную скалу. И если бы не вовремя проснувшийся Дар, не лежать ему здесь, закутавшись в тёплый и мягкий, ставший таким родным, спальный мешок…

***

-Трое беженцев из Ульма, только что мною опрошены, – не спавший уже вторую ночь Икер, сидел на сером шершавом камне внутри святилища Творцу. Устало опущена седая голова, локти на коленях, широкие тяжелые кисти рук висят, словно плети. Грызёт враз постаревшего ярла тревога и страх.

-О Наюшке нет никаких вестей.

Сколь корил он себя, что дал добро на её желание. Благо дружинных дал в провожатых. Только дружинные те сами, как дети малые, – молоко на губах не обсохло.

Ох, не сберег он дитятко Творцом даденное!

-Альди со своим десятком тоже не воротился, канул, словно камень в море. Из Ульма только по морю выжившие приходят, да страшные вести приносят.

-На всё воля Его, друг мой, – старый служитель единственного у лоримов храма Творца, мудрый друид Ваянар сидел рядом с уставшим ярлом и тонким железным прутом двигал уголья в очаге. Прозванный в народе Вещим, мудростью своей и вежеством он снискал уважение среди лоримов. Ваянар являлся единственным учеником давноушедшего за Берег Валлиса Мудрого, легендарного друида, воспитывавшего два поколения конунгов Мирольма, отца и деда нынешнего правителя стольного городища.

Деды Рыжебородого и Седовласа сложили свои головы около двух сотен зим назад в страшном бою за Холодным морем, поддерживая своих союзников, из ставшего уже сказкой для лоримов, Меленвиля. Вернулся тогда только Морской Волк, крепкий барркан (судно лоримов, схожее с древними скандинавскими драккарами). Оставшиеся в живых вои сказывали, что нет более Династии Королей, и что правит теперь теми землями Тьма.

Вот уже больше двух сотен зим нет никаких вестей из-за Холодного моря. Да и сами лоримы более не плывут в те проклятые края. У самих проблем хватает: то мор среди скота, то прошлой зимой несколько баррканов не вернулось из моря, а теперь вот – орда таркская, будто волна морская затопила землю лоримскую.

Вещий Ваянар воспитал рано оставшегося без родителей Икера. Матушку его, будущего ярла Хирмальма, унесла поганка (один из разновидностей моров), не пощадила болезнь проклятая ни крестьян простых, ни жену ярлову. А отец погиб на охоте от когтей грозного повелителя Ледяного леса – ра-хана. Вот и остался младенец сиротою. Взял его тогда на воспитание сам Ваянар Вещий, и выковал он из него мудрого Икера Седовласа. Всегда помогал и увещевал он советом юного ярла Хирмальма. Так и по сей день, в самые трудные часы для лоримов, Седовлас, как когда-то во времена своего отрочества, делился со своим учителем самым сокровенным и наболевшим. Только здесь, в древнем храме, построенном ещё предками их народа, грозный владыка самого сильного из городов острова Норты, мог снять с себя личину уверенности и непоколебимости, враз становясь уставшим и измученным стариком.

-Что делать, учитель? Не уберег чадо. Где она сейчас? Может, белеют её косточки где-то посреди леса? Никто не видел моей Наюшки, – ярл всё также сидел, опустив тяжелую голову, с горем в голосе обращаясь к своему другу и учителю, заменявшему ему его отца все эти годы.

-Нет, сын мой, не такой я видел судьбу твоей кровинушки. Другой путь у Анаи дочери Икера Седовласа, – уверенным голосом, смотря на угли в очаге, произнёс Ваянар.

Икер словно ожив, поднял голову и с надеждой посмотрел на старого друида. Никогда ещё не ошибался Вещий. Чем больше зим проходило, тем чаще стал запираться в святилище старый друид, испрашивая Творца Волю Его. Лоримы со всех окрестностей, как ближних, так и дальних, приходили к мудрому старцу испросить вещего слова.