небес, чуть ли не приписывая к лику святых.
– Мой отец не такой плохой, как ты о нем думаешь, – говорила Лариса таким голосом, будто оправдываясь.
– Ничего плохого о нем не думаю, – отмахивался я.
– Папулечка человек слова…
– Не сомневаюсь.
– Он никогда ничего не забывает…
– Наверняка так оно и есть. – Многие мечтают устроиться к нему на работу…
– Охотно верю.
– Тебе дьявольски повезло…
– Несказанно повезло. Я до безумия счастлив!
У меня уши сворачивались в трубочку, а она продолжала напевать многообещающие дифирамбы.
– Поживем, посмотрим, – отмахивался я, не предвидя ничего хорошего от столь нелицеприятной затеи связать дальнейшую судьбу с отъявленными уголовниками.
Я постоянно ощущал себя глупым мышонком, который пищал, но упорно лез в мышеловку за кусочком мягкого душистого сыра. Но даже в этом сравнении я во многом проигрывал несмышленому зверьку. Если несчастным грызуном вместо разума руководило чувство нестерпимого голода, то у меня, в свою очередь, все оставшиеся мозги попросту заплыли жиром. Впрочем, у меня, как никогда, появился шанс осуществить давнюю мечту. Теперь я действительно мог получить все и сразу! При этом мне не придется часами простаивать у заводского конвейера, чтобы в конечном результате принести домой нищенскую зарплату. У меня на горизонте маячили деньги. Большие деньги, которые могли сделать меня по-настоящему богатым, независимым человеком.
– С твоей первой зарплаты мы купим мне новую шубку… – лепетала Лариса, упоенная собственным себялюбием. – Скоро наступит осень, а там зима не за горами. У меня нет новой зимней обуви. Прошлогодние сапожки вышли из моды.
– Конечно, купим, – отвечал я, лежа в постели, тупо уставившись в потолок. – И сапожки купим, и шубку, и валеночки…
– А валеночки зачем? – не поняла Лариса.
– Затем, чтобы были!
– Тогда лучше золотые сережки и золотой перстенек с алмазами.
– Можно с алмазами, можно с бриллиантами.
– А может, заменим в гостиной телевизор?
– Конечно, заменим! Мы смотрим телевизионные программы в половину экрана, оттого что глаза разбегаются в разные стороны, так почему бы не купить новый домашний кинотеатр во всю стену?
Ларочка на мгновение задумалась.
– Да, ты, как всегда, прав! У нас большой хороший телевизор. Тогда купим все-таки перстенек и сережки.
Я посмотрел на нее, как на умалишенную.
– Кисонька моя, – вкрадчиво произнес я. – Ты подарила мне золотую цепочку и нательный крестик за баснословную сумму. На какие деньги ты рассчитываешь, чтобы я смог преподнести тебе достойный подарок?
– Тысяч на двести. В крайнем случае на сто пятьдесят, – не моргнув ресничками, сказала Лариса и, тут же глубоко вздохнув, подчеркнуто заявила: – Я ведь не дурочка, прекрасно понимаю, что сразу много не заработаешь. Всегда приходится начинать с какой-нибудь мелочи!
Я ненароком подумал о том, что либо моя жена в самом деле сумасшедшая, либо я, отправляясь в Тольятти, попал на Клондайк и нашел золотую жилу.
«Если первая зарплата под двести тысяч, то каковы будут премиальные?» – подумал я, тщетно пытаясь склонить Ларочку к любовным играм, только ради того, чтобы она замолчала хоть на какое-то время.
– Потом, мой шалунишка. Потом. У меня такое возбужденное состояние. Я вся в эйфории.
– Но ведь ты обещала…
– Бурную незабываемую ночь? Какие пустяки. Взамен подарю тебе любвеобильное утро, наполненное нежностью и лаской!
– Ты обещаешь, что это утро действительно будет бурным и незабываемым? – поинтересовался я.
– Обещаю, обещаю… – скороговоркой выдала Лариса, с возрастающим восторгом продолжая расписывать прелести нашей будущей совместной жизни.
Вынужден констатировать тот факт, что Ларочка меня почти не обманула и насчет бурного незабываемого утра. Это утро действительно стало для меня таковым, правда, не совсем в том понятии, о котором я мечтал и на которое имел право рассчитывать, особенно после ее клятвенных заверений о пламенной и страстной любви.
– Через двадцать минут у твоего подъезда будет стоять машина, – заявил Грохотов, бесцеремонно позвонив на мой сотовый, при этом не сказав ни здравствуй, ни до свиданья!
– У нашего подъезда много машин, – успел подметить я.
– Это не твоя забота! Тебя знают в лицо, – рявкнул он, но тут же предостерегающе добавил: – Не забудь, что ты муж моей единственной дочери. Ты знаешь, что я от этого не в восторге, но тем ни менее ты мой зять. Веди себя как хозяин положения, а не как размазня. Парни, которые за тобой заедут, мои шестерки. Держи их в наморднике и на коротком поводке, словно цепных псов!
Он отключил телефон, не позволив мне задать ни единого вопроса. Впоследствии, проанализировав его короткую речь, я убедился, что количество отборного мата, извергаемое грубым голосом Василия Николаевича, явно превышало количество самых нормальных общепринятых слов. Но при всем желании я не мог отрицать тот факт, что, несмотря на его беспардонную грубость, Грохотов был человеком дела. К сожалению, это обстоятельство меня больше огорчило, чем порадовало. Если он был пунктуальным в таких незначительных мелочах, то наверняка держал слово при более серьезных обстоятельствах. Я до сих пор не забыл его угрозы, которые он воплотит в жизнь, если хоть раз посмею обидеть его единственную дочурку, не говоря о том, что предоставлю ей возможность скоропостижно скончаться. Так или иначе, я был вынужден отбросить в сторону или хотя бы отложить до более благоприятного времени мысли о том, что смогу за все обиды и унижения по полной программе рассчитаться со своей женой, которая постоянно следила за мной и держала под неусыпным контролем.
– Милая моя девочка, – притворно-нежным голосом сказал я, собравшись выйти из квартиры. – Звонил твой отец.
– И что он сказал?
– У нашего подъезда меня ждет машина.
– Зачем?
– Мы же договорились. Мне пора на работу. Твой отец действительно слов на ветер не бросает…
– Поцелуй меня, мой мальчик, – проворковала она полусонным голосом. – И не забудь погладить нашу кошечку.
Естественно, я не только поцеловал Ларису, но и покорно погладил чертову кошку, при этом в очередной раз испытал дикое желание придушить собственную жену и дать хорошего пинка этой бесхвостой твари.
Так или иначе, но я не заставил себя долго ждать и уже через несколько минут вышел на улицу. Возле нашего подъезда действительно стоял автомобиль. Я сразу обратил внимание на водителя и еще троих парней, теснившихся на заднем сиденье темно-синей «десятки». В некоторой степени я им даже посочувствовал. Они явно не подходили под габариты отечественной легковушки и чуть ли не вползали друг другу на колени. Как и подобает зятю крутого авторитета, я, не задумываясь, плюхнулся на свободное переднее сиденье возле водителя. В прямом смысле слова, собственным затылком я чувствовал недовольные взгляды моих первых подельников по криминальному бизнесу. Я сразу догадался, что если не всем, то одному из них явно стал рыбьей костью, застрявшей поперек горла. Благодаря Грохотову я занял чужое место и даже претендовал на чью-то должность, наверняка приносящую весьма внушительный доход. У меня отличная зрительная память, и поэтому я сразу узнал того крупного бугая, который в первые минуты моего пребывания в Тольятти тряс меня за ворот ветровки, требуя вернуть якобы присвоенные мной деньги. Я вспомнил, что со всей силы приласкал его коленом в пах и невольно ухмыльнулся. Было явно заметно, что и он тоже узнал меня, но сделал вид, будто мы с ним никогда раньше не встречались. Я решил ему подыграть и тоже не проявил излишних эмоций.
– Куда едем? – спросил водитель, обращаясь в пустоту.
Вернее сказать, он обратился ко всем сразу и в то же время ни к кому конкретно.
– Сначала на кладбище. Помянем правильных пацанов, потом махнем в Новый город. Проучим одного малахольного бизнесмена. Отказывается отстегивать бабки, – ответил мой «крестник» по привокзальной драке, сопровождая каждое слово пошлой нецензурной бранью.
Я мгновенно его осадил, желая показать, что теперь все решения буду принимать самостоятельно и без чьей-либо помощи.
– Может, сначала поинтересуешься моим мнением, куда и когда мы поедем?! – резко заявил я. – Или считаешь, Василий Николаевич Грохотов просто так назначил меня смотрящим…
Меня так и подмывало съязвить. Я еле сдержался, чтобы не спросить его о бильярдных шарах, которые резким ударом колена четко загнал в лузу. Не уверен, что он смог прочитать мои темные мысли, но его кислую физиономию перекосило так, словно он только что поцеловал бородавчатую жабу. Разумеется, он знал обо мне еще до того момента, как я вышел из подъезда, и наверняка понимал, что я был для него на недосягаемом расстоянии. Мой тесть стал для меня не только надежной опорой, но и выступал гарантом моей безопасности. Теперь, женившись на его единственной дочери, я мог позволить себе некоторую вольность.
– Ненавижу бессмысленные никчемные прогулки среди полузаброшенных могильных надгробий, – сказал я голосом, не терпящим возражений. – Меня не интересуют покойники, с которыми не был знаком при их жизни. Мне наплевать, какие у них гранитные плиты и как они чувствуют себя в сырой мрачной могиле.
Честно признаюсь, я даже испугался собственного высказывания. За такие слова, находясь в компании отпетых уголовников, можно было свободно получить пику в бок или удавку на шею.
– Там похоронены наши отчаянные братки, – огрызнулся мой «крестник».
– Ваши? – наигранно дерзко переспросил я,
