- Мне бы только узнать, куда делся муж мой! – Антонина умоляюще смотрела на пожилого бойца ВОХРа. - Спросить бы у кого, не видели ли его?

 - Не положено! – громче, чем следовало, приказал охранник, а потом, понизив голос сказал. - Иди домой дочка, вечером зайду, расскажу.

 Антонина еле дождалась, пока он постучит в дверь их хаты. Домашняя работа валилась из рук. Борщ выкипел, каша подгорела. Дети, пятнадцатилетний Петя и десятилетняя Сашенька удивлённо смотрели на мать, не понимая, что с ней. Об отце они не спрашивали, после школы она сказала, будто он уехал по делам.

 - Маманя случилось чего? – наметившимся баском поинтересовался сын. - Ты сама не своя…

 - Ничего Петенька, – ответила Антонина. - Это я запарилась совсем, посижу, отдохну…

 Так она и сидела молча, пока не пришёл дядька Матвей. Антонина бросилась к нему и внезапно остановилась, поняв по выражению его лица, что случилось страшное.

 - Прости дочка. – Дядька, работавший с её отцом, сгорбился на табурете. - Когда ты пришла у нас из органов шуровали, не мог говорить.

 - Откуда?

 - Из НКВД, откуда ещё…

 Старый шахтёр, по состоянию здоровья перешедший на работу в охрану медленно свернул и закурил самокрутку. Неторопливые движения раздавленных непосильным трудом пальцев не давали говорить языку, очень уж ему не хотелось огорчать Антонину. Он выпустил из вислого носа объёмную тучу табачного дыма и сказал:

 - Беда!

 - Говори скорее…

 - Забрали твоего Григория.

 - Как забрали? За что?

 - То мне не ведомо…

 - Здесь, какая то ошибка!

 - Ясное дело! – Дядька Матвей пожал костлявыми плечами. - Только оттуда пока что никто не вернулся.

 - О, Господи!

 На следующий день Антонина затеяла генеральную уборку. Сидеть без дела она не могла, тоска сжирала её нутро. Механически выполняя знакомую работу, она успокаивалась, но мысли резво перескакивали с Григория на детей, потом на себя и обратно.

 - Как же жить дальше? – думала она. - За что же мне такое наказание? Только жить начали…

 Как всякая женщина она идеализировала прошлое, когда ей было выгодно. Григорий теперь представлялся идеальным мужем, без видимых недостатков.

 - Где ты сокол мой? – Антонина выронила тряпку, которой она протирала стол. - Кому я нужна с двумя детьми…

 Она бросилась к зеркалу и преувеличенно внимательно стала рассматривать отёкшее от слёз лицо, каждую проявившуюся морщинку. Обследование только ухудшило её настроение. Бабий век короткий, вместо свежей девушки в зеркале отражалась уставшая взрослая женщина.

 - Как за мной раньше парни бегали, – вслух сказала она. - Прохода не давали.

 - Да ты и сейчас хороша…

 Антонина резко обернулась, посреди неприбранной хаты стоял Николай Симагин.

 - Как ты вошёл? – смутилась она. - Я не слышала… Ой! Я не одета.

 Женщина метнулась за занавеску, отгораживающую супружескую кровать и  смущённо пробормотала:

 - Подожди, я только кофту накину…

 - Не спеши Тоня, – Николай впервые за много лет назвал её девичьим именем. - Я пока закурю… Поговорить нам надо.

 Хозяйка дома быстро привела себя в порядок, вышла к гостю, севшему на стул у стола, и сказала:

 - Я видишь, затеяла уборку.

 - Это мне не мешает. – Вальяжно успокоил её Николай. - Сядь, сядь.

 Антонина нервно села. Внезапно ослабели ноги, она поняла, что разговор предстоит не простой.

 - Я к тебе с предложением, - начал Симагин. - Выходи за меня замуж!

 - Да как это? – не поняла его слов Тоня. - Я вроде бы замужем…

 - Нет у тебя больше мужа.

 - Что ты такое говоришь. – Возмутилась она. - Григорий жив и здоров.

 - Не факт! – злорадно проговорил Николай. - Там где он нынче здоровья не прибавляют.

 - А ты откуда знаешь?

 - Знаю…

 Антонина со смесью ужаса и злости смотрела на него. Он почти открыто любовался её, и радостно признался:

 - Ты ведь всегда нравилась мне. – Он затоптал потухший окурок. - Дети не помеха… Будем жить у меня, их обижать не буду.

 - Хоть на это спасибо!

 - Зря ты копырзишься, – упрекнул он. - Желающих больше не будет.

 - А ты откуда знаешь?

 - Догадываюсь, ты чай не молодая.

 - Какая есть!       

 То о чём она сама думала час назад, высказанное чужим человеком, взволновало и вывело её из себя. В ней всколыхнулась природная гордость, и она спросила:

 - Ты зачем пришёл? – Антонина стрельнула полыхающим глазом. - Больно мне сделать…

 - Что ты! – испугался Николай. - Я всегда хотел жить с тобой.

 - Тогда зачем плюёшь в душу?

 - Это я сдуру! – он вскочил на ноги, подошёл к ней. - Давай вместе жить.

 - Ты опять за своё…

 Шелехова всплакнув, наклонила голову к нему, но при последних словах отпрянула и выкрикнула:

 - Нет! Я мужа буду ждать.

 - Не дождёшься! – нервно крикнул Николай. - Не вернётся он… За такое не выпускают.

 - А ты откудова знаешь? – бледнея, спросила Тоня.

 - Да уж знаю!

 - Так это ты его заложил? – догадалась она. - Иуда!

 - Да я! – выкрикнул Николай. - Всё из–за тебя… Он тебя увёл от меня, хай получает по заслугам!

 - Уходи! – шёпотом попросила Тоня. - Никогда тебя не прощу…

 Лучше бы она закричала. Николай хотевший доказать что-то внезапно остановился, он понял что потерял её. Круто развернувшись, Симагин вылетел из комнаты, напоследок грохнув дверью. Эхо глухого звука потом долго билось в голове Антонины, не находя выхода из спёкшейся от горя души, так детским крик в морскую раковину обязательно отзовётся шумом прибоя даже через несколько лет.