К счастью, когда она вернулась, Фил уже печатал на машинке дополнительные пункты ее стратегической кампании и вроде бы совсем забыл о жакете.

То, что ей не удалось натянуть на себя волшебную тряпочку, не имело значения. И все же вплоть до среды Глория ограничивала свой аппетит салатом и не ела мороженого. Нет, она не села на диету, просто вдруг обнаружила в себе невероятную склонность к употреблению салата-латука.

Отреагировал ли жакет на сырой салат и отказ от мороженого? Увы…

И поэтому в канун Нового года Глории пришлось надевать свой обычный наряд — черные шелковые брюки с эластичным поясом и очень симпатичную, но вызывающую зуд кофточку из люрекса с золотыми и серебряными блестками и глубоким вырезом. Лучше уж пусть окружающие глазеют на обнаженные полушария, чем на бедра, явно пополневшие по сравнению с прошлым Новым годом.

Глория вздохнула и занялась макияжем. Зачем? Она не знала.

Едва эта мысль пришла ей в голову, как в дверь постучал Фил. Она знала, что это Фил, потому что кроме него к ней в последние дни никто не заходил. И тут же ей стало понятно, почему она так старательно наносила на губы помаду.

Он постучал опять. Глория ринулась было к двери, но тут же приказала себе не спешить. Ведь он никуда не денется. Ключи от машины у нее.

Он постучал опять.

— Да слышу, слышу же! Нечего барабанить! — Должно быть, ему не терпится увидеть Мелиссу.

Глория распахнула дверь.

Фил стоял, засунув руки в карманы куртки, прислонившись спиной к лестничным перилам напротив ее двери. Он выглядел… он выглядел… ну, во всяком случае, не зря она так старательно наносила помаду.

Он зачесал назад волосы и зафиксировал их каким-то спреем или кремом, и теперь, ровно уложенные, они матово лоснились на свету. Белоснежная рубашка контрастировала с черным смокингом и традиционным черным же галстуком-бабочкой, а запонки были, конечно же, не пластмассовые, а из оникса.

Пораженная этим великолепием, Глория вцепилась смертельной хваткой в дверную ручку и напрочь позабыла приготовленную фразу.

— Красивая кофточка. — Улыбаясь, Фил посмотрел ей в глаза. — Эти блестки похожи на мерцание звезд на ночном небе.

— Ха-ха. — Глория выпрямилась. — У тебя на смокинге кошачья шерсть.

— Чертов кот, — произнес он с досадой, пытаясь счистить волосинки с рукавов.

— И на брюках, — показала Глория. — Ладно, заходи. Мы уберем их скотчем.

Фил переступил порог и закрыл за собой дверь.

Порывшись в ящике кухонного стола, Глория достала скотч и бросила Филу.

Пока он избавлялся от следов Макса, Глория прошла в спальню и взяла большую сумку со спальными аксессуарами.

Когда она вернулась, Фил уже расправился с кошачьей шерстью.

— Ну и как я теперь выгляжу? — Он расставил руки в стороны и повернулся пару раз на месте.

Глория покрутила носом и прогнусавила:

— Просто шик-модерн, дорогой мой! — Перейдя на обычный тон, она добавила: — Нет, серьезно, ты выглядишь великолепно, как будто на тебе настоящий Армани.

Она несколько смутилась, потому что что-то в выражении его лица… какая-то едва уловимая веселая искорка во взгляде заставила ее насторожиться.

— Так, на тебе и в самом деле смокинг от Армани?

— Я провернул капитальную сделку. — Фил взял у нее саквояж, и они направились к двери. — Вчера днем я заплатил за него пятнадцать баксов. Забрал его у парня, который даже не подозревал, что у него висит на задворках огромного платяного шкафа.

— Какая удача! — Стараясь не встречаться с ним глазами, Глория подождала, пока он выйдет, заперла дверь и отдала ему ключи.

— Огромное спасибо, Глория.

Филом овладело какое-то странное настроение. Всю дорогу, пока они ехали к родителям Глории, он улыбался и отвечал на ее шутки, но как-то пресно, без прежнего огонька и задора.

К немалому изумлению Глории, Фил, облик которого теперь отличался совершенной безупречностью, почему-то и вполовину не был так обаятелен, как тот, прежний Фил с вечно взъерошенными волосами и в потертых джинсах.

— Я останусь на ночь у своих, — напомнила она ему, когда они окончательно потеряли нить разговора. — Так что забери меня оттуда завтра после обеда.

— О'кей.

— Можешь предварительно позвонить.

— О'кей.

— Или приезжай просто так, если тебе удобнее.

— Кис-кис, Глория. Ты приятно мурлыкаешь. Перевернись на спинку, я почешу тебе животик.

Нахал.

— Только попробуй, и я откушу тебе пальцы и написаю на твой ковер.

Он рассмеялся. Наконец-то. Все равно нахал.

— Прости, пожалуйста. Я совсем обнаглел.

— Странно, но я почему-то подумала то же самое.

— Не обращай на меня внимание.

Ей бы этого очень хотелось, да как-то не получалось.

— Послушай, что случилось? — произнесла Глория невозмутимым тоном. — Разве Мелисса не обрадовалась, узнав, что ты все же придешь на гала-представление?

— Обрадовалась. — Больше он ничего не добавил.

Ну что ж, отлично. Ее попытка продолжить беседу провалилась, и она оставила Фила наедине с его грустными мыслями.

В последовавшей тишине Глория стала мысленно твердить: «Его счастье меня не касается».

Почему она продолжала так поступать с самой собой? Она вовсе не собиралась оставаться весь день у родителей и все-таки чуть ли не умоляла Фила держать машину столько, сколько ему вздумается.

Опять повторялась старая история — она отодвинула себя и свои желания на задний план. Забота о них, мужчинах, в ущерб своим интересам приводила к тому, что они вообще переставали считаться с ней. Так вести себя бессмысленно и даже вредно.

Они медленно ехали по дороге, запруженной машинами, приближаясь к тому району, где жили родители Глории. Она показала Филу, где нужно свернуть.

— Я была бы очень признательна тебе, если бы ты заехал за мной завтра до полудня. Если я задержусь позже этого времени, то моя мама не отпустит меня без ленча, а я знаю, что после вечеринки она будет совершенно разбита, и не хочу доставлять ей лишних хлопот.

— Будет сделано.

Глория ощутила прилив бодрости.

— На следующем перекрестке поверни направо и поезжай до самого конца улицы.

— Дом, освещенный прожекторами?

— Он самый.

Фил остановил машину позади фургона фирмы, обслуживающей банкеты.

— Похоже, твои предки устраивают грандиозное мероприятие.

— Так оно и есть. Гостей здесь тьма-тьмущая, одни уходят, другие приходят, и так всю ночь.

Глория открыла дверцу и стала выбираться наружу. За это время Фил успел выйти из машины, достать из багажника ее саквояж и поднести его к двери. Это порадовало Глорию.

— Еще раз огромное тебе спасибо.

Его голос был искренним и теплым, и Глория ощутила желание втащить его в дом в виде некоего трофея и представить родителям. Однако вместо этого она подняла саквояж и сказала: