– Здравствуй, мой сахарный пирожок! – засюсюкала мама над Евой, одетой во все розовое с цветочками и явно недавно вымытой. Она ворковала, наверное, добрых пять минут. Пока мама причитала и гладила свою драгоценную внучку, из спальни вышли Кара с Мо и так пронзительно закричали, что аж сорвали голос. Они пялились на меня.

– Что? – произнесла я, глядя вниз на свое открытое черное платье до колен. – Вы же сами сказали изысканно одеться. Вот я и надела свое платье.

– Это платье, в котором тебя похоронят? – спросила Кара, поправляя бретельку ярко-голубого наряда с глубоким вырезом.

Я раздраженно хмыкнула. И заметила, как мама, моя плоть и кровь, стоит у меня за спиной и кивает.

– Давай, дорогуша, у нас есть примерно час, чтобы привести тебя в божеский вид, – сказала Кара, потянув меня за локоть.

– В какой ещё божеский вид? – потребовала ответа я.

Мо с Карой схватили меня под руки и потащили в спальню. Мо играла нечестно. Она знала, что в присутствии Кары я не стану ничего предпринимать. Знала, что я не могла просто стряхнуть ее с себя, обратиться и убежать. Купер быстрым шагом вышел из спальни, оборачивая галстук вокруг воротника.

– Купер! Помоги!

Но трус позорно бежал в кухню, словно не заметив, что эстрогенная [82] команда тащит меня за руки и ноги лицом вниз.

– Эй! Нечего делать вид, будто не слышишь меня! Серьезно! Помнишь, я спрятала в твоем грузовике лосося, и он месяц там вонял? Так вот, это был детский лепет! Я отомщу! И мстя моя будет страшна. Черт бы тебя побрал, Купер! – орала я, пока хитрые бестии волокли меня в свое девичье логово.

Мучительницы швырнули меня на стул рядом с ванной Мо и разложили на стойке пыточные инструменты. Они смотрели на меня как суперзлодеи, пытающиеся вытянуть информацию из Джеймса Бонда.

– У нее такая красивая кожа, – сказала Кара, приподняв мой подбородок и говоря о моем лице так, будто меня вообще не было в комнате. – Нет смысла накладывать тон. Нам просто нужно выделить глаза, придать форму бровям и нанести блеск на губы. Думаю, ей пойдет хороший, плотный кроваво-красный цвет.

Я фыркнула и пробормотала что-то о быстрой охоте по пути на танцы, и тут же была награждена уничижительным взглядом Мо. Без предупреждения они набросились на меня. Мое платье стащили через голову и распустили волосы. А следующие полчаса лицо мне умащали какими-то немыслимыми притираниями, волосы дергали, а тело тянули и толкали, как не мое. И выщипывали волоски. В больших количествах.

– С этими до боли практичными туфлями ничего не поделаешь, – пробормотала Мо, для надежности закрепляя булавками бока моего платья, чтобы придать ему силуэт. – Слишком холодно выходить на улицу в сексуальных туфельках.

– И ты говоришь об этом мне! Я скучаю по дому только из-за возможности целый год носить туфли с открытым носком, – с досадой пробормотала Кара, слегка дернув меня за волосы, чтобы напомнить мне о том, что нужно держать голову поднятой. Она укладывала мои волосы в какую-то странную прическу, напоминающую булочку с корицей на макушке. Я лишь надеялась, что не выйду отсюда в образе принцессы Леи [83], хотя с другой стороны… Ник бы угадал, кого я изображаю.

«Но мне все равно, что нравится Нику», – напомнила я себе. Я иду на свидание с Клэем. Ник же в настоящее время размышлял, может ли остаться молчаливым свидетелем странности моей волчьей семьи.

Несколько дней от доброго доктора не было никаких вестей, а учитывая тот факт, что долина не кишела бригадами ученых из секретных воинских подразделений, я поняла, что Ник все еще обдумывает мое предложение. В первый день после открытия нашего большого секрета меня одолевали приступы паники, и я задавалась вопросом, уж не совершила ли громадную ошибку, доверившись ему.

Но его молчание в последние дни стало своего рода бальзамом. Конечно, сохранить подобную сенсацию в тайне сложно, в особенности первые двадцать четыре часа. Но я не могла отправиться на поиски Ника, чтобы узнать о его решении. Каждый раз, когда я хотела сделать это, то испытывала некоторое беспокойство.

Это труднее, чем я думала. Я нахмурилась.

Кара сделала шаг назад и взглянула на результат своего труда.

– Она похожа на сердитую балерину.

– Это немного слишком…- Мо вынула шпильки и встряхнула мои волосы, зализав их назад какой-то липкой пахнущей цитрусом слизью. – Так лучше. Больше буйной шевелюры, меньше вычурности. Ей нужно сделать дымчатые глаза.

– Звучит болезненно, – сказала я, но никто меня не услышал. Я уклонилась, когда Кара подошла ко мне с чем-то похожим на гибрид плоскогубцев и расширителя. – Что это, черт возьми?

– Щипцы для завивки ресниц.

– И как ты собираешься завивать мне ресницы, если эта штука выдернет их все? – потребовала ответа я, мотнув головой, когда она подошла ко мне со зловещим на вид приспособлением.

– Сиди смирно, и больно не будет, – сказала она, зажимая им мои ресницы.

– Ой-ой-ой-ой-ой! – закричала я, и мой глаз заслезился, когда Кара оттянула мое веко от глазного яблока и завила ресницы. – Ты чертова лгунья, Кара Рейнолдс.

– Красота требует жертв, детка, – сообщила Мо. Я завела руку за спину Кары и замахнулась на невестку. Но поскольку та могла двигаться, то просто отскочила в сторону.

– Что ж, дыши глубже, и все будет в порядке, – сухо сказала Кара и перешла к другому глазу.

– А ты держись от меня подальше, чокнутая.

– Нельзя разгуливать с ресницами, завитыми только на одном глазе. Это выглядит странно, – возразила Мо.

– Да какая разница, – парировала я. Мо закатила глаза и сунула зеркальце прямо мне под нос.

– О, а я полагаю, она есть.