бывали очень неопределенными. В то время, как мы устроили дневку в Мбози и пополняли там продовольствие, наши патрули были выдвинуты далеко вперед, - один к Галуле (миссия С. Мориц), другой - к Итаке, третий - в направлении на Нейлангенбург и, наконец четвертый - в направлении на Фифе. Отсутствие некоторых из них должно было продолжаться несколько недель; так много времени выжидать мы не могли.
Тем не менее, было достаточно ясно, что мимо Мбози, от Фифы через Рвибу и Нейлангенбург, проходила главная этапная дорога неприятеля. Несколько находившихся на ней магазинов и двигавшиеся по ней продовольственные колонны были захвачены, и запасы их уничтожены. Наличие этой дороги указывало, что в районе Фифе должен был находиться более крупный английский магазин. По всей вероятности, можно было захватить его быстрым нападением до прибытия туда более значительных неприятельских частей. Утром 31 октября к Фифе отправился боевой патруль. Вечером того же дня туземцы и патрули сообщили о наступлении более крупных неприятельских сил по дороге Нейлангенбург - Рвиба. 1 ноября на рассвете мы выступили к горе Рвиба; следы показали нам, что значительная неприятельская колонна незадолго перед тем прошла через эту гору в направлении на Фифе.
Глава восьмая. Вторжение в Британскую Родезию (Ноябрь 1918 года)
На походе к Фифе. Неприятель занимает укрепленную позицию. Безрезультатный обстрел и дальнейшее движение. Стычки патрулей. Богатая добыча хинина. Изучение карт. Усиленными переходами вглубь Родезии. Миссионерская станция Каджамби и ее пугливые обитатели. Взятие Казамы. Грабежи туземцев по приказу англичан. Дальше на Хамбези.
Посланный 31 октября к Фифе наш второй боевой патруль задержался у горы Рвибы. Теперь я со всеми своими войсками должен был немедленно двигаться дальше, чтобы достигнуть Фифе раньше противника и в случае, если наш первый боевой патруль завязал там бой, - поддержать его. Девятичасовой переход от Мбози к Фифе потребовал чрезвычайного напряжения от войск, но донесения наших патрулей, следы неприятеля и найденные на ветках его записки указывали, что неприятель ставит на карту все, чтобы достигнуть Фифе в тот же день, т.е. 1 ноября. Однако, учитывая величину перехода противника, можно было предполагать, что наш боевой патруль, который, по моим ожиданиям, должен был занять Фифе 31 октября или, самое позднее, на рассвете 1 ноября, помешает англичанам. После полудня мы обстреляли несколько патрулей, не приостанавливая нашего движения. Позднее днем в горах недалеко от Фифе были опрокинуты слабые отряды неприятеля. Сам я, с отрядом Шпангенберга, свернувшего с дороги вправо, подвигался вдоль горного хребта к месту, где мы ожидали найти лагерь противника.
Местность становилась более открытой и была покрыта по колено кустарником и высокой травой. Наконец мы увидели в нескольких сотнях метров перед нами ряд палаток и расхаживающих людей. Последние вели себя так беспечно, что мы едва не приняли их за наш собственный боевой патруль. Но с расстояния 200 километров нас встретил очень сильный и сначала меткий ружейный и пулеметный огонь. К счастью, наши стрелки не отвечали на него, так как я находился впереди них и очутился между обоими отрядами. Через некоторое время неприятель, по-видимому, начал горячиться и стрелять вверх. Стало темнеть, так что мой патруль мог отойти к нашим стрелковым цепям. Таким образом выяснилась обстановка - перед нами на укрепленной позиции с хорошим обстрелом находился противник силой в несколько рот.
Впрочем, магазины находились частью вне окопов и позднее попали в наши руки. Я отказался от штурма этого противника, так как можно было ожидать больших потерь, наоборот, я считал этот случай благоприятным, чтобы обстрелять неприятеля в его тесном лагере нашими минометами, а с возвышенности-нашим орудием. Наши пулеметы были придвинуты ночью вплотную к его позиции и окопались. Разведка подходящей позиции для орудия была отложена до следующего утра.
Было вероятно, что открытие нами минометного и ружейного огня вынудит двигавшегося из Нейлангенбурга неприятеля атаковать нас. Такая атака наших высот была бы очень трудна. Однако, несмотря на обстрел 2 ноября, во время которого у противника были отмечены некоторые потери, новый неприятель не появлялся. Обстрел лагеря не дал больших результатов, так как наш миномет был уничтожен после первых же выстрелов разорвавшейся в стволе миной. Одно же только настильное оружие не могло дать результатов против укрытого неприятеля. После обеда наши главные силы, сопровождаемые гуртами скота, более чем в четыреста голов, двинулись из Фифе и миссии Мвенцо прямо в Родезию. По прибытии в лагерь мы увидели сильные клубы дыма над магазинами Фифе, которые отряд Мюллера поджег после нашего ухода. По направлении миссии Мвенцо были неоднократно слышны короткие вспышки ружейного огня.
Оттуда постепенно начали поступать донесения. Кроме наших высланных из Мбози боевых патрулей, к Мвенцо прибыли также и другие наши патрули, которые перестреливались с английскими дозорами, а иногда также, по ошибке, и между собой. Одно из донесений отмечало появление неприятельского патруля в совершенно темных, неизвестных нам до сих пор, мундирах; во всяком случае, дело шло о прибытии новой войсковой части. После выяснения оказалось, что мы долго принимали за неприятеля свой собственный патруль, вследствие его обмундирования, которое перестало быть форменным. В самой миссии Мвенцо находился постоянный неприятельский лазарет, из которого можно было пополнить наш санитарный материал. Запасы хины увеличились более чем на четырнадцать килограмм, и, таким образом, мы были обеспечены этим средством до конца июня 1919 года.
Различные сведения и показания пленных показали, что из района Брокен-Хиль через Казаму, а оттуда далее к Фифе двигались транспорты неприятеля, состоявшие из автомобилей и повозок, запряженных волами. Сама Казама казалась более крупным центром и важным дорожным узлом. Во всяком случае, можно было ждать, что на дороге от Фифе на Казаму находятся магазины неприятеля и что последняя является подходящей целью для действий. Кроме того, насколько можно было судить по карте, Казама располагалась так, что по достижении этого пункта являлось возможным двигаться далее на юг вокруг озера Бангвеоло и достигнуть водораздела между реками Замбези и Конго или, наконец, направиться далее на запад между озерами Бангвеоло и Моеро. Сведения были, во всяком случае, очень неопределенные и основывались почти исключительно на словах нескольких аскари, которые мальчиками сопровождали торговые караваны в район озера Моеро.
Сначала не было сведений о реках и особенно о Люапала, вытекающей из озера Бангвеоло и впадающей в озеро Моеро, и этот важный вопрос оставался открытым. Только по прошествии нескольких дней захваченные карты и описания прояснили обстановку. Судя по ним, Люапала являлась очень серьезным препятствием: она отличалась глубиной, и ее ширина местами достигала нескольких километров; кроме того, она была окружена сплошными болотами. Ввиду приближения периода дождей переправа через нее на пирогах натолкнулась бы на затруднения. В то время я использовал каждую минуту для изучения карт и описаний путешествий и углублялся в них при каждой остановке. Вследствие недостатка данных нам угрожала большая опасность запереть самих себя в районе, перерезанном быстрыми реками и озерами.
Прежде всего, необходимо было быстро уничтожить этапную дорогу Фифе миссия Каджамби - Казама. Подвижные боевые патрули были высланы вперед и после форсированного марша захватили много мелких магазинов, взяли в плен их управляющего и овладели даже несколькими повозками, запряженных волами.
Усиленное походное движение и поворот в юго-западном направлении в совершенно новой незнакомой стране не улыбались некоторому числу носильщиков. За один только день дезертировали 20 человек племени вафипа, которые были уроженцами окрестностей Бисмаркбурга, и 13 носильщиков из других областей.
6 ноября главные силы вступили в Каджамби. Католическая миссия Каджамби состоит из очень живописных и просторных массивных построек. Миссионеры бежали. В доме сестер на мое имя было оставлено письмо от одной католической сестры. Она была родом из Вестфалии и, как землячка, обращалась к моему чувству милосердия. Она, наверно, избавила бы себя от многих неудобств, если бы не только сама, но также и все, уто принадлежал к составу миссии, спокойно остались на своем посту. Мы причинили бы им так же мало вреда, как старому английскому миссионеру в Перумихо у Сонги. Страна была исключительно богата; в саду миссии росла превосходная земляника.
В полдень со стороны арьергарда, расположенного в двухчасовом расстоянии северо-восточнее
