идти вдоль горного хребта. К счастью, начальник авангарда - капитан Шпангенберг - нашел несколько туземцев, которые, как знатоки тропинок, облегчали ему выбор хорошей дороги. Но иногда оказывалось совершенно невозможным избежать некоторого блуждания, а это замедляло наше движение, в то время как неприятель мог по хорошей дороге быстро передвигать войска и продовольствие от Малакотеры на Луамбалу.
Я немного беспокоился, достаточно ли понизился уровень воды в реке Лудженде для того, чтобы иметь возможность использовать броды. Правда, приготовление лодок из коры не составило бы больших затруднений, но, при быстром течении реки, переправа всех войск едва ли прошла бы без задержек.
Во всяком случае, я был теперь заинтересован в том, чтобы неприятель не помешал нашей переправе, и это также заставляло торопиться. К счастью, высланные вперед патрули нашли брод ниже Луамбалы, и переход в этом пункте через реку не представил никаких затруднений.
Из нескольких убитых гиппопотамов мы изготовили жир, и вскоре явилась возможность пополнить продовольствие в области Мвембе, куда мы прибыли 17 сентября. Там после длинного промежутка была назначена дневка. Здесь у Мвембе легочные болезни достигли своего высшего предела. С середины августа заболело 7 европейцев и около 200 цветных, из которых 2 европейца и 17 цветных умерло. Магазины Мвембе были уничтожены слабыми неприятельскими частями, но местность все-таки давала еще достаточное количество продовольствия. Вопрос о носильщиках стал очень острым. Люди были изнурены продолжительными переходами, эпидемией и переноской многих больных, а мы в это время приближались к их родным местам. Было вероятно, что носильщики из племени вангони дезертируют, как только достигнут своей родины, находящейся севернее Ровумы. В районе Мвембе и в хорошо возделанных долинах реки Лухеринго мы встретили несколько неприятельских разведывательных патрулей, которые хотя и были отогнаны, но тем не менее указывали на то, что неприятель осведомлен о наших передвижениях.
Наши дальние патрули были посланы в Митомони и в Макалоге. Южнее Ровумы мы оставили долину Лухеринго и двинулись напрямик через степь, очень богатую дичью, прибыв к Ровуме 28 сентября. Но богатство дичью имело также и плохие стороны. Опять был зафиксирован случай нападения львов на пост.
Мы снова вступили на немецкую землю и оставались у Нагвамире два дня. Несколько неприятельских магазинов и транспортов, не получивших уведомления о нашем появлении, были застигнуты врасплох. Местность оказалась необыкновенно богатой, и войско могло основательно отдохнуть. Высланные к Митомони патрули донесли о находящемся там сильно укрепленном лагере и о прибытии подкреплений, подходящих с запада. Сонга также была занята неприятелем невыясненной силы. Различные сведения, как и географическое положение делали вероятным, что к Сонге от озера Ниассы были направлены подкрепления.
Мы двигались дальше на Сонгу и южнее этого пункта вступили в густо населенную область. Неприятельская связь по радиотелеграфу указывала, что Сонгу занимали неприятельские войска и что другая колонна прибыла сюда же из Митомони. 4 октября я двинулся западнее Сонги далее на север. Когда авангард, под начальством капитана Шпангенберга, достиг большой дороги Сонга - Видгафен, он был атакован тремя неприятельскими ротами с минометами, подошедшими сюда с запада. После короткого боя неприятель был отброшен.
Вследствие гористой и пересеченной местности, неблагоприятной для атаки, и позднего часа представлялось сомнительным, сможем ли мы достигнуть в тот же день действительно решительного успеха, между тем на следующий день мог подойти новый неприятель. Поэтому я не продолжал наступления, а двинулся дальше на запад, в лагерь у миссионерской станции Перумихо.
При дальнейшем движении через страну Вангони носильщики этого племени дезертировали в большом количестве, как мы того и опасались. Было бы чрезмерным требованием, чтобы люди, не видевшие в течение нескольких лет своих близких, прошли бы теперь через свою родную область без оглядки. Для этого у негров слишком развито чувство родины. Даже Самарунга, один из лучших моих носильщиков, очень привязанный и надежный малый, испросил себе отпуск для посещения своей деревни, находившейся поблизости. Он честно вернулся обратно и привел с собой своего брата. Оба несколько дней двигались вместе с нами, и, даже когда ушел брат, Самаринга остался. Чтобы поднять его подавленное настроение, я дал ему часть своей мясной порции, но на следующее утро он все-таки исчез приведя, правда, мои вещи в полный порядок.
Севернее Сонги мы вновь атаковали отдельные неприятельские разведывательные патрули. В течение многих дней мы двигались через некогда населенную богатую страну со здоровым прекрасным климатом, которая могла бы прокормить тысячи фермеров. 14 октября мы прибыли к Пангире (Якоби) в живописно расположенную миссионерскую станцию, в которой миссионер Грешель радушно принимал меня во время моего последнего мирного путешествия перед войной. Семья миссионера была уведена, но туземцы, принадлежавшие к племени вабена, остались и, как в мирное время, встретили нас доверчиво. Многие старые аскари, оставившие по каким-либо причинам войска, опять явились к нам. И здесь были встречены и прогнаны отдельные разведывательные патрули. В богатой скотом области Вабены были увеличены крайне ограниченные до сих пор войсковые гурты скота, и, таким образом, мы получили подвижной продовольственный резерв, который значительно облегчал работу обоза.
После выступления из Пангире оставленные в этом пункте патрули оказались обстреляны неприятельским отрядом. У Убены наш арьергард под командой капитана Мюллера был атакован несколькими неприятельскими ротами, подошедшими с юга. Таким образом, вслед за нами двигалась сильная неприятельская колонна. Свободные, совершенно открытые степи Убены не были благоприятны для нашего способа ведения войны, так как здесь нас подавлял ружейный и артиллерийский огонь с больших расстояний.
Была весьма вероятной перевозка неприятельских войск водой на северный берег озера Ниассы и их движение на Убену и дальше на север, что и подтвердилось позднее. При моем решении - отказавшись от дальнейшего движения на Табору, направиться в Родезию между озерами Ниасса и Руква, а затем между озерами Ниасса и Танганьика, - необходимо было теперь же изменить направление походной колонны. Нельзя было терять ни одного дня, тем более, что крутой горный хребет Ливингстона, а также горы вокруг Мбеджи очень стесняли свободу передвижений. При выборе маршрута необходимо было принять во внимание то, что ротные запасы сильно сократились, и их следовало пополнить. По словам туземцев, возможность для этого представлялась в районах Кидугалло и Гомбовано, в то время как в Уссангу, особенно у Нов. Утенгуле, мы рисковали остаться без продовольствия.
16 октября я двинулся с главными силами из Убены, оставив там генерала Вале, двух других европейцев и несколько аскари, больных и раненых, и достиг Кидугаллы; отряд Келя двинулся за нами 18 октября. В тот же день бома Убены была занята неприятельскими аскари силой свыше ста человек, а 200- 300 выступили на север в направлении на Ирингу. Из захваченных газет мы узнали, что 29 сентября пал Камбре и что бельгийцы подошли на три километра западнее Рубе. Мы прочли о прекращении военных действий в Болгарии, об отставке графа Гертлинга и о занятии Сент-Кентена и Армантьера. Но очищение позиций и отдельных пунктов могло вызываться различными соображениями, и потому я не придавал особого значения этим сведениям{59}.
Дальнейшее движение шло на Гомбовано и Брандт через район, чрезвычайно богатый скотом. Миссии и школы были покинуты. Но садовые плоды, особенно тутовые ягоды и персики, пришлись нам очень кстати. Мы также нашли в пори большое количество диких винных ягод и других сладких фруктов. Мелкие стычки патрулей показали нам, что неприятельские войска двигаются от озера Ниассы прямо на север в район Брандта. В Руиве мы обнаружили большие английские магазины и должны были уничтожить целый склад кожи. Затем наше движение продолжалось на миссию Ст.-Утенгуле, которая была мне хорошо знакома еще с мирного времени; теперь она стояла заброшенная. Далее мы достигли миссии Мбози. Туда англичане вызвали мужчин из окрестностей и после освидетельствования отправили их в Нейлангенбург, вероятно, для того, чтобы сделать из них аскари. В Мбози находился большой английский магазин, в котором между другими запасами имелось семьдесят пять кулей соли и сорок семь кулей кофе.
В этой местности было трудно ориентироваться: она была нам мало знакома, а неприятель в течение ряда лет изменил ее устройством магазинов и транспортных дорог. Для предварительных разведок нам не хватало времени и сил, и, кроме того, эти разведки обнаружили бы наши намерения. Туземцы относились к англичанам крайне враждебно и оказывали нам большую помощь, но, наряду с этим, их указания часто
