англичанами потерь, которые только среди южно-африканских европейских частей достигали в этот день нескольких сот человек, причинило это орудие.
Противник понял, что новое наступление на фронт шириной в 500 метров, под огнем наших стрелковых окопов, безнадежно, и попробовал обойти наш правый фланг. Однако, в свою очередь, наш контрудар был хорошо подготовлен разведкой. После полудня отряд Шульца нацелился на неприятельский фланг. Последний бросок отряда Шульца был очень затруднен густым кустарником. Аскари пробирались через него только шагом, когда они вдруг услышали в нескольких шагах от себя работу неприятельских пулеметов.
К сожалению, из-за событий, происходивших в это время на нашем левом фланге, этот контрудар не удалось довести до конца. Деятельность неприятельских патрулей за последние дни и облака пыли указывали, что сильные конные отряды пытаются из района Неймоши обойти наш обращенный на север фронт западнее железной дороги Кахе - Неймоши. Наш левый фланг как раз находился у вокзала Кахе. Движение противника, в случае его продолжения, привело бы англичан к железной дороге позади нашего расположения и отрезало нас от сообщений с тылом в то время, пока мы боремся фронтом на север с превосходными силами неприятеля. Поэтому я удержал близ вокзала Кахе сильный резерв из 8 рот. Однако, так как считая необходимым лично находиться во время боя у деревни Кахе вблизи отряда Штеммермана, я не имел возможности непосредственно и быстро распоряжаться резервами у станции. Густо заросшая местность делала всякий обзор невозможным. Использование резервов, расположенных близ Кахе, должно было быть предоставлено инициативе тамошнего начальника и его подчиненных. Последние обнаружили, что неприятельские части, укрытые за кустарником, заняли холм, расположенный юго-западнее вокзала. Одна рота, по собственному почину, двинулась на этого неприятеля, но шрапнельный огонь остановил ее продвижение. Затем наше 10,5-см орудие обстреляло неприятельские легкие пушки и заставило их отойти.
Ближе к вечеру до меня дошло важное сообщение, что неприятель наступает нам в тыл к железной дороге у Кисанджире, то есть произошло то, чего мы опасались. Я был вынужден отдать приказ о немедленном выступлении на Кисанджире. Я хотел обрушиться всеми ротами и разбить находившегося там противника, который в данный момент не мог быть еще достаточно сильным. Таким образом атака отряда Шульца не была доведена до конца.
Ночной переход наших войск через ближайшую к нашему фронту реку Паангани, на берегах которой уже заранее было устроено известное число переходов и мостов, прошел гладко и без задержек. Оставленные нами патрули и на следующий день нашли северный берег Паангани свободным от неприятеля. Наше исправное 10,5-см орудие, которое мы не могли захватить с собой вследствие его неповоротливости, было взорвано. После полуночи, т.е. 22 августа, рано на рассвете, я прибыл на вокзал Кисанджире и, к большому своему удивлению, увидел, что все донесения о движении сильных неприятельских частей были ошибочны, так что наше отступление оказалось бесполезным. Это было для меня особенно разительным доказательством того, насколько трудно наблюдать за передвижением частей в густом кустарнике и как осторожен должен быть каждый командир при оценке подобных донесений. Однако, этот случай показал также, как тяжело каждому начальнику приниаать на основе собственных наблюдений и оценки обстановки, а также исходя их противоречивых, обыкновенно, донесений решения, которые, хотя бы приблизительно, отвечали бы действительности. Именно в африканском кустарнике важно проверить каждое имеющееся донесение собственными глазами.
Однако, исправить ошибки уже было нельзя, и пришлось перегруппировать войска. При этом решающую роль играло наличие воды. Принимая во внимание эшелонированное в глубину расположение на высотах у Кисанджире, я оставил только один отряд из нескольких рот для наблюдения за безводной степью, покрытой колючим кустарником и простирающейся на 12 километров до Паангани. Восточнее отряда майора Бемкина, расположенного у Кисанджире, в горы Северного Паре был выдвинут отряд Отто, запирающий проход, ведущий через эти горы. Майор Краут занял позицию в проходе Нгулу, который находится между горами Северного и Среднего Паре. Главные силы расположились в плодородном районе в нескольких укрепленных лагерях.
Несмотря на продолжительный отход, настроение войск было отличным, и аскари справедливо гордились своими подвигами в боях против во много раз превосходящего противника. Дезертировали лишь отдельные люди, чей скот находился в области, занятой сейчас неприятелем.
Немецкое гражданское население оставило район Килиманджаро и перекочевало, главным образом, в окрестности Вильгельмсталя. Район Аруши также был очищен, и фермеры ушли с повозками, запряженными быками, через Кондоа-Иранги к Додоме. Находившиеся в колонии в большом количестве греки остались на своих кофейных плантациях у Килиманджаро; буры английской национальности{35} - на скотных фермах, которые тянулись от северо-западного склона Килиманджаро на север, а также вокруг горы Меру и вдоль ее западных склонов до района Аруши. В Лембени порядок несения службы не нарушался; к станции регулярно подходили поезда с продовольствием; роты, находившиеся в передовой линии, усердно работали над своей подготовкой, а командование, как и в Неймоши, продолжало свою деятельность, расположившись теперь в станционных зданиях Лембени. Появлялись английские летчики и сбрасывали бомбы - совсем как раньше.
Местность была тщательно подготовлена для боевых действий в различных направлениях, были созданы проходы сквозь густой кустарник, и расчищены секторы обстрела. Личные разведки отнимали много времени и часто приводили к ротам, расположенным в густом кустарнике и на командующих высотах. Войска уже умели приспосабливаться и устраиваться в материальном отношении возможно удобнее. Я охотно вспоминаю случай, когда в уютно устроенной тростниковой хижине мне предложили чашку кофе с хорошим жирным молоком, полученным из растертой мякоти спелых кокосовых орехов. Мои обходы приводили меня довольно часто и на горы Северного Паре. Здесь я находил цветущую и богатую водой зону, пробраться через которую без дорог можно было лишь с немалым трудом. Обилие воды в этой местности оказалось большим, чем можно было ожидать на основании прежних исследований; этот пример показывает, как война открывает новые природные богатства страны.
4 апреля одна из моих разведывательных прогулок привела меня к отряду Отто на горах Паре. Со стороны северо-западного края открывался ясный вид на лежащий внизу неприятельский лагерь у вокзала Кахе. К сожалению, нельзя было осуществить естественную мысль об обстреле последнего одним из наших дальнобойных орудий - мы к этому времени доставили от Лембени поставленное на колеса 10,5-см орудие, а также 8,8-см. орудие, установленное на лафете полевой пушки образца 73 года. В излишнем усердии войска основательно разрушили железнодорожный путь, который вел от Лембени к Кахе. При наших средствах он не мог быть настолько быстро восстановлен, чтобы оказаться годным для быстрой переброски между этими двумя пунктами одного из наших орудий.
Все наблюдения и донесения сходились на том, что неприятель, который раньше часто высылал южнее озера Джипе патрули и даже более сильные отряды, теперь не выказывал большого интереса к этой местности. Во всяком случае, он перешел со своими главными силами на Кахе и через Неймоши далее на запад к Аруше.
После холодной ночи на сырой высоте у Северного Паре 5 апреля я снова спустился к Лембени. Здесь были получены донесения, что днем раньше капитан Ротгерд, находившийся с 28 ротой у Лолкизале - высокой горы, расположенной посреди Масайской степи в 2 днях марша юго-западнее Аруши, был атакован сильным противником. Связь по гелиографу, идущая от Лолкизале на юго-запад, оборвалась. Лишь позднее выяснилось следующее. Несколько конных неприятельских рот, двигавшихся от Аруши, повели наступление на нашу 28 роту, расположенную на горе, обходя ее по равнине с разных сторон. Так как наши обладали водой, то могли свободно выдержать бой с неприятелем, который ее не имел. На второй день боя ситуация для противника стала критической. К сожалению, после тяжелого ранения капитана Ротгерта, на это обстоятельство с немецкой стороны уже не обратили внимания. Положение было признано настолько безнадежным, что рота со своими пулеметами и снаряжением сложила оружие. Характерно, что некоторые аскари выказали хорошее военное воспитание и не сдались вместе с остальными. Они, как и раненые, которых неприятель не задерживал, ушли в район Уфиоме к нашим войскам. Здесь они встретили недавно сформированную стрелковую роту с Центральной железной дороги и отряд из Аруши, которые сосредоточились у Уфиоме.
Дорога на Кондоа-Иранги вглубь колонии была, открыта для неприятеля, вторгавшегося от Аруши.
