Пока мы шли к дому, она странным монотонным голосом, как будто все чувства покинули ее, рассказала мне обо всем.
Когда мы с Глендой пошли кататься на коньках, Номи отправилась на прогулку вокруг озера. На обратном пути неподалеку от Серых камней она увидела Гленна, спускавшегося с верхней тропинки по направлению к сестре, барахтающейся в воде.
— Он был взбешен, — рассказывала Номи. — Кейт рассказал ему, что произошло с головкой из алебастра, и ушел домой, оставив его одного. Мальчик не знал, насколько опасными становятся близнецы, когда их охватывает злость.
Гленн понял, что сестра уничтожила алебастровую головку из зависти к его творческой удаче. Он мог бы простить тебя, потому что это был бы несчастный случай. Но Гленда действовала намеренно, использовав Кейта, как орудие, а потом искренне заверила брата, что и не прикасалась к головке. Увидев, что она барахтается в воде, он подошел и обрушился на нее с обвинениями. Я все слышала. И видела тоже. Гленда умоляла брата вытащить ее, но вместо этого он отвязал от дерева твой шарф и вырвал его у нее из рук. Не думаю, что Гленн на самом деле собирался ее убить. Иногда мне начинает казаться, что он верил, что Гленда выживет, и хотел только, чтобы она испытала страх смерти.
В любом случае, он оставил ее там и ушел, унося с собой твой шарф. Я пошла за ним. Мне сверху было видно, как ты услышала его крик, остановилась и вернулась обратно, так что мы поторопились пройти по верхней тропинке и добрались до дома раньше тебя, ведь ты не умеешь ходить так быстро. Гленн сразу же поднялся в студию и оставался там. Я следовала за ним по пятам, но не приближалась. Тогда нет.
— А шарф? — оцепенев, спросила я.
— Не знаю, куда он дел его тогда. Я рассчитывала найти шарф среди вещей Гленды, но его там не оказалось. Видимо, Гленн сразу же спрятал его в сундук Колтона.
— Я видела, что он чего-то боится, — сказала я. — Но не могла понять, в чем дело. Теперь все стало ясно — его мучила нечистая совесть, он страшился того, что натворил.
Номи снова покачала головой.
— Нет, это тоже была Гленда. Она вторглась в его сознание, потому что Гленн позволил ей это, и пугала его, убеждая, что во всем случившемся виноват он.
Я не стала возражать. Все они были немного сумасшедшими — эти зимние люди из «Высоких башен».
— Бедный Колтон, — сказала я, вспомнив об отце близнецов. — Он потерял дочь и сына в течение одного месяца.
Мы дошли до дома, и Номи первой поднялась по лестнице.
— Колтон выдержит и этот удар, — сказала она. — Он справится со своим горем, потому что это человек самодостаточный. Он уже давно поговаривает о том, чтобы покинуть «Высокие башни» и продать всю землю на этой стороне Пандоре Макинтайр. Я тоже выдержу. Мне уже нечего терять. А тебе я дам совет, Дина: никогда и никому не доверяй, и не открывай себя для любви.
Эта женщина, несгибаемая в своей ненависти, вызывала у меня только жалость, и я не собиралась следовать ее советам.
В дом мы вошли вместе. Сначала Номи позвонила доктору, а потом направилась в комнату Колтона, чтобы сообщить ему трагическое известие.
Вскоре Трент с сыном принесли Гленна и положили в гостиной Номи. Они несли его через лес на импровизированных носилках из веток деревьев. Джезебел, даже не отреагировав на безжизненное тело, осталась сидеть у камина, мирно умываясь. Глядя на нее, я убедилась, что Гленда навсегда покинула нас.
Я постаралась поскорее увести Кейта из комнаты. Его лицо было белым как бумага, и он был на грани истерики.
— Я убил его, — сказал он мне. — Это моя вина.
Мы стояли в тускло освещенном холле. Я не хотела заходить с ним в гостиную, где висела картина, изображающая близнецов.
— Нет, Кейт, — возразила я. — Ты просто заставил его очнуться и перестать быть Глендой. Но он слишком сильно ощущал свою собственную вину и не смог больше жить с этим. Думаю, так должно было случиться. И если бы ты не пришел мне на помощь, то сейчас у подножия скалы лежала бы я. Ты спас мне жизнь.
Его улыбка удивила меня. Она была неуверенной, но теплой и словно просила моей дружбы и прощения. Я положила руку на угловатое мальчишеское плечо и сразу же убрала ее. Пока я еще не осмеливалась приласкать его.
Трент вышел из комнаты Номи и бросил одобрительный взгляд на сына.
— Сейчас мы пойдем домой, — сказал он. — Втроем. Я сказал Номи, что ты уходишь, Бернардина, и она все поняла. Поэтому иди к себе и упакуй свои вещи, а мы подождем тебя здесь.
В мое отсутствие он, должно быть, поговорил с Кейтом, поскольку когда я спустилась, мальчик выглядел уже менее бледным и удрученным. За эти несколько последних часов отец и сын стали ближе, чем раньше.
Мы вместе спустились с холма через лес и перешли замерзшее озеро по направлению к каменному дому. Там ждала нас Пандора, уже предупрежденная по телефону о нашем приходе. На столе стоял обильный горячий завтрак, а огонь пылал в одном из больших каминов, когда-то обогревавших всю гостиницу.
Я освободилась от «Высоких башен», но тени, отбрасываемые Серыми камнями, тяжело отпечатались в моей душе, и я понимала, что не скоро избавлюсь от них, хотя Трент делал все, чтобы отвлечь меня.
После завтрака он привел меня в свою комнату, где все еще стояла нарядно украшенная рождественская елка, и, не тратя время на слова, просто подвинул к камину большое кресло, сел в него и схватил меня в объятия. Я лежала, положив голову ему на плечо, как когда-то дождливым днем в Калифорнии. Только на этот раз в этом объятии не было ничего печального и притворного. Мне больше не было шестнадцать лет, и за последние несколько месяцев я стала совсем взрослой.
— Бернардина, — прошептал Трент. — Не борись со мной больше. Настало время забыть прошлое и начать новую жизнь.
И я доверилась его любящим рукам.
