была найти в себе силы выполнить то, что задумала.
Гленн тоже был реальностью. Но в данном случае речь шла не о моей любви к нему, а о его отчаянии. Мое присутствие было ему сейчас необходимо как воздух. И в этой ситуации остаться с мужем было именно тем, что мой отец подразумевал под мужеством.
— Я жила в воображаемом мире, — сказала я Тренту, — а теперь освободилась от него. Но Гленн нуждается во мне, и я не могу оставить его сейчас.
Раздражение Трента росло.
— Это абсурд. Если ты думаешь…
Я не дала ему договорить.
— Выслушай меня, пожалуйста. Я сама поставила себя в эту ситуацию. Да, я действовала глупо и импульсивно, и это моя вина. Но дело сделано. Сейчас я должна остаться и пройти через все это. Пожалуйста, пойми меня и не делай мое положение еще более тяжелым, чем оно есть.
— Браво! — тихо воскликнула Номи, и Трент метнул в ее сторону сердитый взгляд.
— Мы не будем дискутировать на эту тему, — сказал он мне. — Оставайся. Тебе действительно нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах. Но помни, что я неподалеку, что бы ни случилось.
— Мои чувства не имеют никакого отношения к тому, что я делаю, — с жаром возразила я. — Они говорят только, как сильно я люблю тебя. Но совсем недавно они говорили, что я люблю Гленна. Так что я не могу больше им верить. Я просто знаю, что должна делать.
Я прошла мимо него, закрыла за собой дверь, поднялась по лестнице и вернулась в комнату Гленды. Гленн по-прежнему стоял на том же месте.
— Я остаюсь, — сообщила я. — Но в этом случае мы не можем занимать отдельные комнаты. Тебе нужно оправиться от горя, вызванного гибелью Гленды, а этого не произойдет, если ты останешься здесь, в этой комнате. Это неправильно, и ты сам это понимаешь.
Он отвернулся от окна и пристально посмотрел на меня. Его левый указательный палец задумчиво потирал бровь. Я подошла к нему и убрала его руку от лица.
— Этот жест тоже принадлежит ей, — сказала я. — Тебе пора оставить Гленду в покое.
Он обнял меня и крепко прижал к себе, зарывшись лицом в мои волосы.
Пусть считает, что я все еще принадлежу ему, подумала я, не чувствуя ничего и ни к кому, как будто оцепенела. Впрочем, это теперь не имело никакого значения. Главным для меня стала ответственность. Это слово я до сих пор не воспринимала серьезно и считала его лишенным всяких чувств. Но если я хочу жить в мире с самой собой, то должна взять на себя ответственность за этого человека, которого добровольно назвала своим мужем. Я была дочерью своего отца и должна найти в себе мужество сделать это.
Гленн наконец отпустил меня. Его лицо засветилось энтузиазмом, который рос с каждой минутой.
— Я принимаю твои условия, Дина. Ты поможешь мне начать жизнь снова. Наверное, вы с Номи правы. Эта комната должна быть разобрана. Вещи Гленды пора убрать с глаз долой и спрятать. Это единственный способ успокоить ее душу.
Мне не понравилось это выражение, но я была довольна, что он изменил свое мнение.
Мы сообщили о своем решении Номи, и она сразу же взялась за дело. А поскольку была суббота и Кейт не пошел в школу, мы привлекли к уборке комнаты Гленды и его.
Я надеялась, что это поможет мальчику избавиться от мыслей о призраке матери.
Мы вчетвером дружно приступили к работе. Гленн принимал в ней самое активное участие. Они с Кейтом принесли из мансарды пустые ящики, и мы упаковывали в них вещи Гленды. Я сама складывала ее платья, не желая, чтобы Гленн прикасался к ним. С некоторой грустью я держала в руках вещи, напоминающие о веселой, яркой, утонченной жизни, которую вела эта, по-своему несчастная, женщина. Странно было думать о тех, кто уже покинул этот мир, тогда как их шелковые и шерстяные наряды продолжали жить.
Гленн сложил в обитую бархатом коробочку драгоценности сестры. Номи перекладывала ее белье тонкой бумагой. Мы решили передать эти вещи местной благотворительной организации, но, пока все не будет организовано, они должны были находиться в мансарде.
Из нас четверых тяжелее всего было, наверное, Кейту. Я перехватила его полный замешательства взгляд, который свидетельствовал о том, что мальчик все еще не мог поверить в то, что его мать ушла навсегда. Он часто поглядывал в сторону огромной корзины с ведьмиными шарами, а когда Гленн и Номи поднялись в мансарду, взял один из них и подержал в руках.
— Как ты думаешь, — заговорил он со мной через плечо, пряча лицо, — Гленн не будет возражать, если я возьму один из них?
Я почувствовала жалость к этому мальчику, ведь он лишился матери, какой бы она ни была.
— Думаю, нет.
Кейт выбрал пурпурный шар и поднес его к свету, падающему из окна.
— Однажды Гленда читала в нем мое будущее, — тихо произнес он. — Она смотрела в него и говорила, что видит все.
Не отрываясь от работы, я спросила, стараясь, чтобы мой вопрос прозвучал небрежно:
— И что же она увидела?
Кейт внимательно смотрел на шар, как будто рассчитывал разглядеть в нем то же, что и его мать.
— Она увидела меня стоящим на вершине с ружьем за плечами. — Он слегка вздрогнул. — Когда Гленда говорила мне это, ее голос становился очень низким и каким-то хрипловатым. Она сказала: «Будь уверен, мой мальчик, твое предназначение — убивать!». Но что произойдет потом, мы так и не узнали. Все как будто заволокло туманом, и она ничего не смогла больше разглядеть.
Я нетерпеливо оттолкнула ящик с платьями.
— Ты слишком зациклился на убийстве, страхе, зле, Кейт. Почему? Неужели такие мысли могут доставить кому-нибудь удовольствие? Только не говори мне, что тебе нравится играть роль Бога.
Он положил пурпурный шар обратно в корзину и вернулся к упаковке ящика с обувью Гленды.
— Хорошо, что мы убираем отсюда все ее вещи. Я бы хотел, чтобы они лежали в плотно закрытых ящиках, а мансарда была заперта снаружи на ключ. Тогда Гленда, наверное, не сумеет выбраться.
Эти слова напугали меня.
— Прекрати! — закричала я. — Ты не веришь во все эти глупости! Номи — старая женщина, и ей это простительно, но не тебе! Гленда покоится на кладбище, и ты это прекрасно знаешь!
— А ты уверена, что все это глупости? — Его голубые глаза потемнели, и я вспомнила, что в этом мальчике причудливо смешались ирландская и шотландская кровь. — Разве ты взялась за уборку этой комнаты не потому, что хотела унести отсюда ее вещи и запереть их, чтобы ей было тяжелее добраться до нас? — спросил он. — Мне кажется, она обязательно должна прикоснуться к чему-то своему, прежде чем войти.
— Войти? — повторила я испуганно. — О чем, черт побери, ты говоришь?
— Разве ты не ощущаешь ее присутствия в этом доме? — крикнул Кейт. — Ее дыхания за твоей спиной, как будто она собирается нанести удар? Гленн говорит, что она обязательно сделает это, если только найдет лазейку.
— Ничего подобного, — сухо сказала я. — Думаю, ты слишком много гуляешь один в лесу. Почему бы тебе не поговорить на эту тему с твоим отцом?
— С моим отцом! — презрительно пробормотал мальчик. — Я заранее знаю, что он только посмеется надо мной.
— Ты недооцениваешь Трента, — возразила я. — И, хотя ты его сын, я знаю его гораздо дольше. Мы познакомились с ним, когда мне было примерно столько же, сколько тебе сейчас. Тогда умер мой отец, и я сама была готова умереть от горя, но Трент Макинтайр поддержал меня и убедил вернуться к жизни. Он помог мне понять, что я должна не зацикливаться на смерти отца, а идти вперед. Может быть, ты просто не даешь ему шанс?
Мальчик едва ли воспринял мои слова. Он казался погруженным в какие-то глубокие воспоминания, воскрешенные пурпурным ведьминым шаром.
