Дон Хуан отвесил ей небольшой испанский поклон, и Ивейн смотрела, машинально вертя в руках бутон, как он хромает прочь, высокий и смуглый, и вскоре скрывается под аркадами замковой галереи.

Луис расставил перед ней на столе блюда: яйца со сливочным маслом, теплые хрустящие булочки, мед в горшочке и серебряный чайник с такой же чашкой.

— Спасибо. — Она улыбнулась слуге, но, как и Альма, он был очень сдержан, понимая, что девушка не привыкла к тому, чтобы с ней обращались как с госпожой.

Он смахнул лепестки со стола и удалился прочь. Ивейн почувствовала, что ее, не промолвив ни слова, унизили. Дон Хуан сказал: «Mi саsа es tu саsа» [8]. Но для его слуг она была незваной и нежданной гостьей.

Они видели, что у нее нет уверенности тех, кто был рожден повелевать и принимать услуги. Они знали, что она всего лишь горничная.

Ивейн уже кончала завтрак, когда огромная волчья голова вдруг показалась над ближайшим цветочным кустом. Зверь посмотрел на незнакомку и, позвякивая ошейником, подошел обнюхать ее. Ивейн совсем не испугалась — в Санделл-Холл собак держали в изобилии.

— Привет, — сказала она. — Надеюсь, ты будешь дружелюбней, чем остальные обитатели этого дома.

Овчарка села и, исследовав шлепанцы «тореро» с малиновыми бантами, задумчиво наклонила голову набок. Нахальная морда улыбалась, а воротник на шее был таким пушистым и густым, что ее руки могли бы утонуть в его шерсти.

— А как тебя зовут? — Девушка бесстрашно наклонилась и взглянула на медальон на ошейнике. — Карлос! Ну что, давай прогуляемся вместе?

Пес серьезно подумал над этим предложением, потом положил лапы на край стола, отчего тот зашатался, и стал заглядывать в тарелки — не осталось ли там чего-нибудь интересного.

— А, ждешь угощения?

Он бросил на нее томный взгляд и не отказался от булочки с медом, а потом повел новую знакомую через арку в главную часть замкового сада. Каменные ступени шли вниз, по обеим сторонам лестницу обрамляли статуи и вазоны с цветами. Над статуями склонялись плакучие ивы, осеняя их зеленоватой тенью, а у подножий струился водный каскад, искрясь и переливаясь под солнечными лучами и бросая яркие блики на зелень деревьев и пестрые цветы.

Такой огромный великолепный сад — и все ради удовольствия одного человека! Здесь могли бы бегать дети, играть, карабкаться по разлапистым стволам старых магнолий… Ивейн шла за пышным, как опахало, хвостом собаки по тропинке между причудливо подстриженными деревьями с бархатистыми листьями, которая петляла, то выходя на яркое солнце, то пропадая в тени, и наконец привела к остроконечной оранжерее. Над арочным входом на цепочке висела затейливая лампа. Девушка шагнула внутрь и увидела затененное помещение, заставленное плетеной мебелью, узкие листья пальм касались ее плеч, в бассейне плавали, посверкивая чешуей, золотые рыбки. Стоял сильный запах магнолий и деревьев лотоса, с которых свешивались маленькие плоды. Через зеленые стекла крыши в оранжерею проглядывало солнце.

Карлос сунул нос в бассейн с рыбками, фыркнул и плюхнулся на прохладный широкий бордюр, выложенный золотыми плитками. Ивейн с восхищением осматривала оранжерею, затаив дыхание, дотрагивалась до огромных кремовых бутонов неизвестного тропического растения и, наклонясь, разводила руками огромные листья в стороны, чтобы полюбоваться на разноцветные, как райские птицы, цветы.

Может быть, дон Хуан приходит сюда, чтобы выкурить сигару на ночь, а пес лежит у его ног? Ивейн легко представила его в клубах сигарного дыма, в этом густо-зеленом полумраке таинственного, словно подводного, мира. Неясная застывшая фигура, горящий кончик сигары, освещающий длинное, мрачное лицо…

Она села на плетеный стул, и Карлос повернул к ней голову.

— Ты, мне кажется, ягненок в волчьей шкуре, а, Карлос? — Ивейн погладила его и задумалась. Как долго дон Хуан намерен держать ее здесь? Что будет, если Ида Санделл спаслась, жива и здорова и ищет свою горничную-компаньонку?

Ивейн вдыхала экзотические ароматы цветов, во множестве окружавших ее. Теперь, когда ей не нужно было бегать на посылках капризной и требовательной старухи, она чувствовала огромное облегчение и покой, однако, не могла не думать, что скрывается за любезным приглашением маркиза. Он был слишком холоден и слишком практичен, чтобы его подвигли на это сентиментальные чувства к бедной англичанке.

«Уж не вообразили ли вы, что вы возбудили во мне страсть?» — Ивейн вспомнила, как насмешливо он это спросил, и закусила губу. Словно почувствовав ее огорчение, пес подошел и положил голову ей на колени.

— Карлос, — девушка запустила пальцы в его густой воротник, — если бы ты мог говорить по- человечески, то рассказал бы мне, каков твой хозяин на самом деле, и что он скрывает под маской вежливости. Он меня немного пугает. Я никогда раньше не встречала людей, похожих на него. Санделлы считали себя потомственными дворянами, но маркиз Леонский настоящий nobleza [9]. Я представить себе не могу, зачем я ему понадобилась — простая, бедная служанка.

Утро прошло, и Ивейн вернулась в патио, чтобы пообедать в одиночестве. Все вокруг казалось притихшим, и она поняла из слов Альмы, что хозяина замка не будет весь день.

— Я посоветовала бы сеньорите отдохнуть — у нас это называется «сиеста», — иначе день будет слишком утомительным. Дон Хуан обычно ужинает у своего друга сеньора Фонески и его дочери — доньи Ракель, в их городском особняке, а после ужина они поедут в театр. Он вернется домой только поздно вечером.

— Донья Ракель — какое красивое имя, — заметила Ивейн с плохо скрытым любопытством.

— Могу вас заверить, сеньорита, — и взгляд экономки скользнул по хрупкой девичьей фигурке, — донья Ракель — признанная испанская красавица. Когда дон Хуан решит жениться, он не сможет найти для себя более подходящей невесты. Испанский аристократ должен полюбить и жениться только на девушке благородного рода и воспитания, и у дона Хуана перед глазами есть наглядный урок его собственного отца и его несчастной женитьбы, что, конечно, предостережет его от неравного брака.

Ивейн затаила дыхание. Ей хотелось еще кое-что спросить, но Альма, шурша вороньими шелковыми юбками, удалилась, оставив девушку в раздумье над ее загадочными, почти зловещими словами.

Поздно ночью Ивейн, лежа в постели, услышала, как приехала машина маркиза, прогудел рожок, чтобы привратник открыл ворота. Она живо представила себе, как лимузин медленно въезжает во двор, на заднем сиденье смуглый пассажир в черном чуть улыбается в темноте, вспоминая донью Ракель.

Да, многое еще предстояло ей узнать о хозяине кастильо, и Ивейн надеялась пробыть здесь достаточно долго, чтобы успеть понять, что скрывается за его маской холодного, непроницаемого безразличия.