Ослепительно-голубая рубашка была расстегнута на загорелой груди, на шее висел массивный золотой медальон. Рике был особенным, ярким, необычным, и у Ивейн, такой неопытной, сразу растаяло сердце.

— А что ты делала после того, как покинула меня в прошлое воскресенье? Надеюсь, не стала слоняться по пляжу? С моря тогда пришел сильный туман.

«Как же она забыла про туман?»

— Давай забудем эту глупую шутку, — сказала она, почти задыхаясь от волнения.

— Да, Ивейн, это правда было очень глупо. Что я сделал такого ужасного?

— Прошу тебя, давай начнем все заново, как в нашу первую встречу! Ты был так галантен, как старинный трубадур!

— Мне больше нравится чувствовать себя молодым, реquena [25]. — Его улыбка стала дразнящей. — Что такого сказал тебе маркиз, что ты целыми днями учишься и не поощряешь ухаживаний молодых людей?

— Просто мне нужно получить образование. Очень-очень нужно!

— А что ты сейчас изучаешь? Рыбацкие шхуны?

— Нет, просто хочу немножко побездельничать, — призналась Ивейн. — Почему-то сегодня никак не могу сосредоточиться, так что решила на часок убежать от своих книжек.

— Уроки, книги! — Рике порывисто схватил ее за руку. — Тебе нужно веселиться, радоваться жизни! На месте маркиза я бы давал тебе совсем другие уроки.

— Рике!

Он расхохотался.

— А ты никогда еще не была на испанской свадьбе, пекуэнья? Нет? Тогда я тебя возьму с собой. В шесть часов молодожены идут в церковь с родственниками, а потом будет праздник. Я обещал играть для них на гитаре, и меня просили привести с собой девушку.

Он помолчал и посмотрел на Ивейн.

— Мне будет очень приятно, если ты согласишься составить мне компанию, — тихо попросил он.

— Мне так хочется пойти с тобой, Рике, но в четыре за мной заедет машина, чтобы отвезти домой, в замок.

— Скажи шоферу, что вернешься позже.

— Правильно, — согласилась Ивейн. — Но ведь дон Хуан…

— А он что, запирает тебя в башне на весь день? — насмешливо осведомился Рике. — Ты так поддалась его чарам, что не смеешь больше ни на кого взглянуть? Ивейн, я хочу обращаться с тобой как со взрослой женщиной, а не как с ребенком. Я хочу подарить тебе музыку и веселье, смех, танцы, а не суровые башни замка и торжественный ужин в зале, мрачном от теней прошлого. Он считает, что раз сам не может танцевать, ты тоже не хочешь этого. Просто дон Хуан желает, чтобы днем ты была ребенком, а вечером непреклонной старой девой!

— Рике, что ты говоришь! — возмутилась Ивейн. — Дон Хуан совсем не такой. Он бы позволил мне пойти на свадьбу, если бы я захотела.

— Тогда и проблемы нет, — улыбнулся Рике. — Мы с тобой поедем в четыре в замок, и ты передашь с шофером сообщение для маркиза. Потом мы зайдем в клуб «Идальго», мне там надо забрать гитару. Сегодня вечером я не играю в клубе, так что мы оба можем повеселиться. Разве тебе не кажется это романтичным — отпраздновать свадьбу при свете звезд?

— У вас, испанцев, прирожденная страсть к любовным приключениям, — улыбнулась Ивейн.

— Испанка жизнь готова положить на то, чтобы угодить мужчине, который ей нравится.

— Боюсь, что мне никогда не стать испанкой.

— Вот тут ты ошибаешься. — Рике ближе наклонился к ней, и глаза его вспыхнули. — Если ты выйдешь замуж за испанца, ты и сама станешь испанкой.

— Но в глубине души я все же останусь англичанкой. У меня никогда не будет настоящей la еsрапоlа.

— У тебя есть свои чары. — Его взгляд скользил по ее лицу, задержался на волосах, красно-рыжих, как осенний лист, которые струились по зеленому платью, так шедшему ей. Что-то неразборчиво пробормотав по-испански, Рике прижал ее ладонь к своей пылающей щеке. — У тебя такие прохладные руки. Говорят, у кого руки холодные — сердце горячее. Еще на прошлой неделе мне хотелось просто пофлиртовать с тобой. Теперь я буду обращаться с тобой совсем иначе.

— Нет, прошу тебя, Рике… — У нее упало сердце. — Пусть наши отношения остаются легкими.

— Как суфле, — пообещал он. — Легкими, как колокольчики и музыка, и лунный свет.

— Рике, — встревожилась девушка, — не смей испытывать на мне свое очарование, потому что я не смогу ему противостоять. И тогда нам обоим будет больно.

— Для того и жизнь дана, чтобы испытывать боль, потом лечить ее и быть счастливым. Ивейн, не надо этому сопротивляться.

Как легко было бы оставить все попытки идти против судьбы, если б только она могла полюбить черноглазого гитариста! И улыбка обожгла ее рот, который готов был исказиться в рыданиях.

— Испанцы становятся очень опасными, когда хотят кого-то обворожить. Я буду танцевать на свадьбе твоего друга. Пусть этот вечер запомнится мне надолго, я буду вспоминать его, когда уеду отсюда.

— Разве ты не собираешься остаться здесь навсегда?

Она покачала головой:

— Нет, с самого начала это было временным пристанищем. Через какое-то время я поеду в Мадрид, я буду там работать.

— Ах, в Мадрид. О, я так много могу там тебе показать. Старый Мадрид и современный. И странный, и прекрасный. Мы будем там счастливы с тобой.

Ивейн посмотрела на него, и ей захотелось поверить, что она действительно сможет быть счастлива вдали от этого острова с колокольчиками олеандров и ароматными соснами, с блеском солнца на волнах и башенками высоко над морем, на фоне неба.

— По твоему лицу я вижу, что тебе грустно уезжать с острова, Ив.

Она смотрела на причудливое переплетение сетей и мачт вдоль берега и вдруг с испугом в глазах обернулась к нему:

— Ив! Ты назвал меня Ив!

— Тебе не понравилось?

— Почему, это очень по-дружески.

— Больше чем по-дружески, Ив. Если испанец зовет тебя уменьшительным именем, значит, он относится к тебе серьезно и с симпатией.

Ивейн усмехнулась:

— Значит, ты с самого начала заманил меня в ловушку, когда просил называть тебя Рике!

— Надеюсь, что заманил. — Глаза его обжигали ее, она увидела в них настоящую нежность и ласку.

Она хотела умолять Рике, чтобы он не смотрел на нее так, и, наверное, ее смятение не укрылось от гитариста, потому что он заговорил о другом. О своем детстве в горах Испании, о страстной детской мечте стать кем- то, а не оставаться всю жизнь крестьянином, ухаживающим за оливковыми и миндальными деревьями. Он убежал из дома, когда ему было пятнадцать лет, и на попутках добрался до города Барселоны, а там работал официантом, потом стал учеником музыканта, который играл на гитаре как ангел, хотя жил как черт.

— У меня нет и половины того дарования, что было у него, — задумчиво произнес Рике. — Зато я использую свои таланты до конца, ведь я очень честолюбив. Я хочу заработать много денег, а когда стану богатым, куплю большой дом с садами, где будут расти миндальные деревья, мимоза и бить фонтаны. Я буду очень обеспеченным человеком, и у меня будет жена и семья, — уверенно закончил он.

Ивейн улыбнулась:

— Да, ты меня удивляешь, Рике.

— А ты подумала, что я просто взбалмошный гитарист? — Он растрепал ее волосы. — Прежде всего, я испанец, а мы, испанцы, очень серьезно относимся к жизни, хотя и поем или бездельничаем, как только