Но – нет! Он только взрослый рыболов! И он не хочет, чтобы скрылась лодка Под одуванчиками облаков. Он не достанет удочкой короткой До неба. И, пропахнувший рекой, Весь в серебре чешуек, в мокрых травах, Лишь голавлей, чуть смеркнется, домой Он принесет с осанкой величавой. Подобно связке золотых лучей, Скрепленные узлами из бечевок – Они лежат средь кухонных ножей, Кастрюль, капусты, луковых головок. 1939
ЛОВЛЯ СОМОВ
Какой тут дом! Мы в логовище ночи. Наверно, здесь, в клубящихся кустах, Среди осок, багульника и кочек, В свивальниках из черного холста Она, едва родившись, не ходила, – Чуть почернели дикие яры, Чуть вечер, чуть июль развел пары Над этим вот померкнувшим бучилом. Взяв лягушонка, пойманного в травах, Пробей крючком лишь кожицу спины! Он должен быть живым. Он должен плавать Среди восьмисаженной глубины. Спусти его! Не терпится! Скорее! Вот легкий всплеск. Насадка за бортом. Вот в глубине, в подводной галерее, Среди коряг он кружится волчком. Едва фотографирует сетчатка Чуть видные, обвернутые в мрак, Одетые в мохнатые перчатки Кривые руки илистых коряг. И тут-то вырывается из мрака Страшилище, что не вместишь в ушат, Пудовый сом, которому так лаком Любой из побережных лягушат. Челнок дрожит. Дубовая катушка, Вращаясь, с треском отдает шнурок. Трясет рывок. Летит весло из клюшки. Трещит катушка. Вертится челнок. Трещит катушка. Сердце вперебой Работает. И, право, не на шутку Встревожишься, когда в воде густой, Как выходец из преисподней жуткой, Сом вымахнет усатой головой. И вот лежит в челне пятнистой глыбой, Как порожденье ночи, как намек На времена, когда мы не могли бы Существовать, а он бы княжить мог. 1939
ГУСИ ЛЕТЯТ НА СЕВЕР
Гуси летят на север. Я слышу свист крыльев. Белые-белые ночи заснуть не дают. Гуси летят на север. То солнцем, то снежной пылью Тундра гусей встречает. Ручьи поют.
