Вошедший, сняв наличник, почтительно поприветствовал сначала главного хана, затем – всех остальных. После этого он занял одно из самых почетных мест и, с нескрываемым вызовом, огляделся вокруг.

Посреди шатра, в сложенном из степных камней очаге тлел священный огонь. Ороссоба, старый, высохший, как осенняя степь, сидя на высоком войлоке, не отрываясь, смотрел на него, и словно не слышал, как участники пира хвастаются друг перед другой захваченной этой зимой в русских землях добычей.

Все временно, все тленно в этом мире! – говорил его застывший, отсутствующий взгляд. - Превратятся в прах и шелк, и ковры, состарятся молодые рабы и рабыни, потеряют свой аромат самые изысканные благовония, а приятно отягощяющее ладонь золото и звонкое серебро перетекут неверными ручейками в реки иных времен и моря чужих судеб…

            Ничто, казалось, уже не волновало в этом мире человека, по мановению одного пальца которого могла ожить и прийти в движение вся бескрайняя Степь.

            Но разговор о появлении на пиру Белдуза сразу дошел до слуха главного хана.

            Он поднял глаза, следуя оживающим взглядом за синей струйкой дыма, которая уходила в отверстие посреди крыши, и властно опустил их на вошедшего хана.

            - Почему сразу не приехал на мой зов?

            - Не с-смог, хан. Прости, были дела поваж-жней пира! Но на второй, как видишь, откликнулся сразу и даже загнал двух коней! Что случилось?

            Ороссоба хотел погневаться, что Белдуз осмелился опоздать на его пир, тем более, что такое уже было и не раз. Но, решив, что видать, у того, и правда, были серьезные причины, мысленно махнул рукой на его ослушание.

            - Да вот! Приехал сначала этот, - кивнул он на сидевшего среди половцев князя-изгоя. - Говорит – руссы на Степь хотят идти!

            - Рус-сы? На нас-с? – забыв от удивления про обычай, запрещающий младшим переспрашивать старших, не поверил Белдуз.

            - Да никогда они не пойдут на Степь! – раздались уверенные голоса.

            - Чтобы они вышли из-за своих валов?

            - Оставили города?

            - Да речные переправы?..

            - Тихо! – властно поднял руку главный хан и, показывая на купца, продолжил: - А потом прискакал этот. И говорит, что Русь действительно готовится выступить в поход этой весной. Но вовсе не на Степь, а на богатый град Корсунь!

            - Дозволь спросить, хан!

            - Спрашивай!

            - И что же вы решили делать?

            - А мы еще не решили. Мы только решаем, как нам поступить, – сцепил кончики пальцев, унизанных перстнями с драгоценными каменьями, Ороссоба. - Предложить ли руссам богатый откуп или, пока еще есть время, уйти в самую глубь Степи, куда не дотянутся даже копыта их быстрых коней.

- Трус-сы! - злобно прошипел Белдуз своему соседу. – С-сначала разузнать все, как с-следует, надо, а уж потом решать!

            - И что ты же предлагаешь? – усмехнулся тот, грызя баранью лопатку.

- Еще не з-знаю! - огрызнулся хан и громко сказал Ороссобе: - Дозволь мне с-самому с-спросить этих руссов!

            - Да они и так уже, вроде бы все сказали, но если хочешь – спрашивай! – разрешил тот и предупредил: - Но помни, это – мои гости!

            Белдуз согласно кивнул и обратился к изгою:

            - Скажи, князь! Ты