Песня слышалась наверху, а внизу, под разбросанными тут и там сугробами, сидели люди... Под одним из них, раскачиваясь в обнимку, статная женщина с худенькой тихо пели песню, которую подтягивали под другими сугробами. Не пела, наверное, одна только Милуша. Плача и заливаясь слезами, она уговаривала деда Завида:

            - Дед, родненький, миленький, отпусти, а!

            - Сказано не пущу, значит, и не проси! - слышался в ответ сердитый шепот.

            - Замерзнет ведь… И Славки, как назло нет! Он бы сбегал, узнал, как он, а может быть, даже и принес сыночка!

            - Эх, меня не было рядом! Как ты только могла оставить его? И Славко тоже хорош!

            - Да его тогда уже не было с нами!

            - Как это не было?

            - А вот так - ушел он!

            - Как ушел? Куда?

            - Откуда мне знать? Сказал, скоро вернусь.

            - Вот я ему вернусь!

            - Ну, дед…миленький, родненький… ради Христа!

            - Ради Христа я только помолиться теперь для тебя могу!

            - И… поможет?

            - А как не помочь? Христос сказал, если двое или трое будут молиться во имя Его, то и Он будет посреди них! То есть, здесь, среди нас!

            - Как… Сам Христос?! – силясь постичь сказанное, прошептала Милуша. – Здесь?!

            - Неложно каждое слово нашего Бога! – строго оборвал ее дед Завид, и, как ни тесно было под сугробом, истово перекрестившись, с чувством сказал: - А мы еще святого Климента, покровителя земли русской, первых святых наших Бориса и Глеба да Саму Божью Матерь на помощь призовем. Попросим их умолить Христа простить грехи наши тяжкие, за которые нам столь великие скорби посылаются.

Женщины, оборвав пение, заплакали во весь голос.

Дед прицыкнул на них и в полной тишине начал молиться:

- Господи, помилуй! Пресвятая Богородица, спаси нас! Все святые, молите Бога о нас!

            - Про ребеночка, про сына моего не забудь! – напоминая, простонала Милуша.

            Но дед Завид словно не слышал ее.

Прочитав молитву «Отче наш», он принялся просить Господа спасти и сохранить вверенных ему людей от врага лютого, дикою злобой гонимого, никого не щадящего!

- И сына ее… младенца… - сказал, наконец, он.

            - Добрыню! - подсказала Милуша,

            - … в христианстве – Георгия! – перебил дед Завид, грозно зыркнув на нее глазами за то, что при молитве упомянула языческое, а не данное при святом крещении имя. - Спаси и сохрани его, безгрешного, живым и невредимым верни. Впрочем, да будет на все не моя, но Твоя воля! – закончил он, и женщины, давясь слезами, снова тихо запели:

От ряби-и-ины до берёзы

То ли росы, то ли слёзы

Бедной матери-земли-и-и –

Снова половцы прошли!

Не успели они дойти до дыма пожарищ и сытого ворона, как в сугроб неожиданно заглянула мальчишеская голова и, отыскав быстрыми глазенками деда Завида, шепнула: