Ветер выл, словно пытался унести вдаль на далекий восток, где была Степь, все ответы. Прижимая к себе мальчика, Славко стоял один посреди поля и постепенно смысл происшедшего стал проясняться в его голове.

            - Все ясно… - прошептал он. – Перехватил их проклятый Белдуз прямо в поле! Даже до леса не дал дойти! Всех угнал! Всех увел! А может…

            Славко с надеждой посмотрел в сторону леса, но тут же отогнал спасительную мысль:

            - Нет! Раз Милуша сына в лисью нору засунула, значит совсем плохи были у них дела… Теперь этого хотя бы спасти! О, Господи! – спохватился он. - Да он же весь ледяной!

            Славко торопливо всунул малыша себе под овчину и быстрым шагом пошел назад.

            - Сейчас мы домой придем! - бормотал он на ходу, - дома у нас пряник, мед… и дверь я плотно закрыл, там хорошо, тепло! Эх, и зачем я только всю клюкву извел зря! Чем тебя лечить, если вдруг заболеешь? И помочь-то теперь – кому?

            Славко на всякий случай оглянулся, но увидел позади только лису. Пятная землю кровью, она тяжело ползла на брюхе в свою нору – помирать.

            - А-аа! – отмахнулся от нее Славко. В другой раз он непременно прихватил бы ее с собой. Но теперь – до лисы ли ему было? Да и вся шкура той была безнадежно попорчена, истыкана ножом...

            И больше не оглядываясь, он бегом кинулся в Осиновку…

6

Женщины, оборвав пение, заплакали во весь голос.

            По полутемному, зимнему, без всякого намека на начавшуюся весну лесу, один, только с длинным прямым мечом на поясе, ехал всадник.

            Он что-то явно искал в этом лесу, то и дело прислушиваясь, приглядываясь и принюхиваясь.

И, наконец, нашел, скорее почувствовав, чем услышав, доносившееся откуда-то, из-под сугробов, как из могил, похожее на заунывный голос ветра, пение:

От берёзы до берёзы

Шли в поло-о-он, роняя слёзы,

Подгоняемы плетьми,

Жены русские с детьми!

                                                           Дым пожарищ, как туман-н-н-н…

                                                           Да летает сытый вран-н-н!..

            Всадник тронул поводья коня, направляя его к самому большому сугробу, как вдруг позади раздался подделывающийся под суровый мужской голос – детский голосок.

            - Эй, ты! Кто такой и что тут делаешь?

            Всадник придержал коня и оглянулся.

            Это был Онфим.

            Увидев выходящего из-за дерева, с огромной, не по росту дубиной, мальца, он улыбнулся ему и знаком велел приблизиться… И, пока тот шел, проваливаясь в снег, продолжил слушать песню.

От рябины до ряби-и-ины

Им вослед глядят мужчины.

И не ягоды рябиин

Зреют на телах мужчин!

                                                           Дым пожарищ, как туман-н-н-н…

                                                           Да летает сытый вран-н-н!..