осмеян на чужом пиру,святой Перун бревном дубовымпоплыл по синему Днепру.Хоть не умел огня он высечь,а истуканом был немым,кидалось в воду много тысячогнепоклонников за ним.И светлый князь отставил чашуи выслал лучников вперед,чтоб взять язычника под стражу,лишь тот минует поворот.Луна уже синила дали.Умолкнул тополь-говорун.Напрасно христиане ждали —исчез таинственный Перун.Прошли века… На зорьке дымнойвесна в Днепре ломает лед.Стоит на круче князь Владимири, может быть, чего-то ждет.
Пушкинский платан
Мне сказали, платан,вы живете до тысячи лет.Простучали дожди.Два столетья уже пролетели.Слишком рано ушел,подаривший вам славу, поэт:жизнь у них коротка,даже если не будет дуэли…Вы могучи еще,хоть стоите слегка набекрень.Под размашистой кронойтуристы толпятся часами.Вы курчавы, платан,как поэта великая тень,хоть стихов гениальных,конечно, не пишете сами.Вы до самой зимы,как светильник на тысячи свеч.Вы весною опять,как вчера, молодой и кудрявый.Что ж вы спите, платан?Научитесь поэтов беречь —ну хотя бы уж тех,что с деревьями делятся славой.
Белые ночи
Наверное, в полночный океанхотело скрыться ясное светило,когда за розоватый сарафанего надежно небо ухватило.И вот всю ночь волшебствует рассвет,и все вокруг таинственно и странно.И власти сна над нами больше нет —мы просто свергли этого тирана!Течет бесшумно невская вода,над шпилем вечный парусник несется.Ну, как уснуть, скажите мне, когдане хочет спать единственное солнце?Загадочна на монументах медь.О, эта беспощадная блокада!В последний час мой, чтоб не умереть,я снова вспомню ночи Ленинграда.Воды и неба розовая глубь.Влюбленных пар волшебное скольженье,
