конноармейцы Первой Коннойеще стреляют по врагу.В необозримости пространства,под грохот бронзовых копыт,как будто символ постоянства,тачанка вечная летит.Звенят натянуто постромки,сжимает вожжи ездовой.И расступаются потомкиперед тачанкой боевой.
Каменные бабы
Мы стоим, как неприкаянные,слышим шорох ветерка.Перед нами бабы каменные,пережившие века.Лица грубы, цветом глинисты,под губами — трещин сеть.Сколько ж надо горя вынести,чтобы так окаменеть!Мы стоим, глядим на трещины,вспоминая, как за мигкаменели наши женщиныот известий фронтовых.Острым горем заарканеннойтрудно бабе. Но, хоть вой,легче стать внезапно каменной,чем из камня стать живой.Оживали наши женщины,возвращалась доброта.Только маленькие трещиныоставались возле рта…
Перун
Неразговорчивый и странный,веками вслушиваясь в гром,Перун, язычник деревянный,стоял на круче над Днепром.С чертами, как земля, простыми,он был людьми боготворимза то, что был придуман имии мог один лишь слыть святым.Однажды берег словно вымер,и вздрогнул идол,и окрестон увидал: идет Владимир,чтобы на нем поставить крест.Под шепот волн и шорох злаков,под беспощадный шум подошвПерун все понял —и заплакал.(А может, просто грянул дождь.)И было странно чуть и струнноВеревки свистнули у ног.И был закончен пир Перуна —во имя бога свален бог!Его в бока кололи долго,и от проклятий он оглох.Так люди оскорбляли бога,как бог их оскорбить не мог!И, осквернен копьем и словом,
