опустился на колени перед постелью.

Отец очнулся. Медленно открыл глаза. Хмурая морщина появилась между бровей. Потом лицо разгладилось, видно, движение мышц утомило старика.

— Сын мой, — едва слышно прошептал отец. — Почему ты приехал? Разве можно так часто отлучаться со службы?

«Как ему сказать, — подумал Сано, — что я лишился должности и покровителя? Нет, промолчу. Скажу, когда — или если? — старик окрепнет».

Иссохшая рука отца высунулась из-под одеяла и тронула руку сына.

— Иди. — Отец слегка толкнул Сано. — Не пренебрегай обязанностями.

— Ото-сан. — Сано запнулся. Бескомпромиссная честность, присущая отцу, не давала солгать. — Мне очень жаль, но я должен сказать тебе что-то плохое.

И Сано рассказал обо всем, начиная с расследования по делу о синдзю и кончая Кацурагавой Сюндаем. Закончив говорить, он приготовился выслушать сетования отца.

Против ожидания отец не сказал ничего. Только медленно прикрыл глаза. Сано успел заметил, что слабый свет в глазах старика потускнел.

— Ото-сан. — Молчаливый укор встревожил Сано гораздо меньше, чем понимание того, что он, быть может, лишил отца последнего шанса на выздоровление. — Пожалуйста, простите меня. Не сдавайтесь болезни!

Он положил ладонь на руку отца. Рука вздрогнула. Сано расценил это как отречение. Для старика он больше не существует. Сано пожалел, что не совершил сеппуку. Отец предпочел бы, чтобы сын умер, но не оказался опозоренным.

— Ото-сан!

Мать потянула Сано за рукав, побуждая встать.

— Пусть отец отдохнет. Не хочешь ли помыться перед ужином?

Сано встал и пошел от глаз, от улыбки, умоляющих его вести себя так, будто мир не рухнул в одночасье.

— Ты куда? — вскрикнула мать, спеша за ним. — Когда ты вернешься?

— Не знаю.

Дождь барабанил по черепице крыш и с брызгами низвергался со скатов в лужи. Свет ламп призрачно светился в желтых квадратах окон. Верхушки пожарных вышек исчезали в дымке и тьме. Время от времени пробегал случайный прохожий под зонтом. Из переулков долетал скрип деревянных колес, стук ведер и черпаков — ассенизаторы совершали ежевечерний обход. Вонь фекалий смешивалась с чистыми ароматами влажной земли и дерева, дымом сгоревшего угля и запахами готовящейся пищи.

Сано промок до нитки. Болели ноги, но мозг не давал им покоя. Сано решал, что выбрать: загладить размолвку с Кацурагавой Сюндаем и спасти карьеру или прибегнуть к сеппуку. И в том, и в другом случае он прекращает расследование, которое грозит бесчестьем и смертью ему и отцу. Но прекратить расследование Сано не может: стремление к истине и справедливости встает на дыбы.

Так он и бродил по городу наобум — по крайней мере ему так казалось, — пока не увидел тюрьму. На башнях мерцали факелы, стражники поверх доспехов были облачены в дождевики. Сооружение напоминало призрачный замок. Сано, никогда не предполагавший вернуться в это проклятое место, без колебания пересек мост и подошел к караулке.

— Я ёрики Сано Исиро, — сказал он в надежде, что стражникам неизвестно о его отставке. — Мне надо встретиться с доктором Ито Гэнбоку.

Доктор принес жертву своим идеалам. Он поймет, перед какой дилеммой Сано оказался, и, может быть, подскажет, как поступить.

Стражники без звука пропустили мнимого ёрики, один проводил его вокруг зданий через дворики и проходы к хижине доктора. Единственное окно тускло светилось, из отверстия в крыше поднимался дымок.

Стражник без стука открыл дверь.

— Ито, к тебе пришли. — Он поклонился Сано и пропал.

Ни веранды, ни прихожей не было. Сано оставил обувь на земле перед дверью, свисающая с крыши солома образовывала некое подобие козырька. Пригнув голову, чтобы не удариться о притолоку, он переступил порог.

Жилье состояло из единственной комнаты. Ито сидел на коленях посередине, возле маленькой жаровни перед ним стояли лампа и раскрытая книга. В углу Мура стирал в ведре одежду.

Доктор без всякого удивления посмотрел на Сано.

— Не знаю почему, но я был уверен, что вы придете. Да не стойте же, давайте заходите и обогрейтесь. Мура-сан, принесите саке для нашего гостя, пожалуйста. И плошку рисовой каши.

Сано сел у жаровни. Теперь он понял, насколько замерз. Тело сотрясала крупная дрожь, зубы выбивали дробь. Он протянул руки к раскаленным углям.

Не говоря ни слова, Ито поднялся, вынул из шкафа одеяло и протянул Сано.

— Спасибо, не нужно. — Сано заметил, что в шкафу больше не осталось одеял. Доктор отдал ему собственное.

Ито продолжал держать одеяло в вытянутой руке.

— Снимите мокрую одежду и укутайтесь, а то заболеете. — Поняв колебания Сано, доктор добавил: — Пожалуйста, окажите мне честь. У меня мало возможностей проявить гостеприимство.

Сано последовал медицинскому совету. Он выпил подогретое саке и съел дымящуюся кашу, которые принес Мура. Затем Сано поведал доктору обо всем, что произошло с момента их последней встречи.

Ито слушал не перебивая. Когда Сано закончил говорить, он спросил:

— Что вы собираетесь делать?

— Не знаю, — признался Сано. — Я думал, вы поможете мне принять решение.

— Ясно. А почему вы хотите получить именно мой совет?

— Потому что вы побывали в похожей ситуации. И еще потому, что я ценю ваше мнение.

Минуту Ито молча смотрел на гостя.

— Сано-сан, после приговора я потерял все — дом, жену, семью, состояние, должность, слуг, уважение коллег, здоровье. Свободу. Правда, у меня остались мои исследования, — он кивнул на книгу, — и друг-помощник, — он улыбнулся, — Мура, но и только. Эта комната и морг — весь мой мир. Я живу в бесчестье и умру в бесчестье. Порой боль и стыд бывают невыносимыми. Извините, уважаемый Сано-сан, я не тот человек, который посоветует вам отказаться от своего будущего ради каких-то идеалов.

Сано почувствовал себя обманутым: открыл заветную шкатулку, а там дырка от бублика.

— Впрочем, я не стану вам предлагать и обратный вариант. Вы ведь все равно поступите так, как велит вам совесть. — Доктор сделал паузу, глядя на Сано со странной смесью сожаления и одобрения. — Я вижу в вас много своего. — Он вздохнул. — Гири, ниндзо. Татэмаэ, хоннэ.

Сано согласно кивнул. Долг против желания, догма против свободы мысли. Вечный и неразрешимый конфликт.

— Каждый человек сам решает, что для него важнее. Каждый человек сам знает, когда решать и что решать. Думаю, вам это известно, Сано-сан.

Сано рассеянно смотрел на лампу. Свет образовывал круг, в котором находились только он и доктор Ито. Внешний мир исчез. Перед Сано замелькали образы. Отец как символ долга, воплощенный Путь воина. Кацурагава Сюндай — плата за безоговорочное следование бусидо. Сжигаемое на погребальном костре тело Юкико. Плачущая Глициния. Смущенный Райдэн. Смеющийся Цунэхико. Первые два образа меркли по сравнению с остальными. Их подавляла потребность Сано добиться истины и справедливости.

Время шло. Пламя светильника пожирало клубок сомнений, разум прояснялся. Доктор Ито прав, подспудно Сано давно решил, что будет продолжать охоту за убийцей при любых обстоятельствах. Он вернет себе честь упорством на выбранной стезе. Или не вернется никогда. Жизнь отца зависит от сыновней силы воли. Все нынешние блуждания и раздумья суть только уловки, боязнь признать очевидный факт. Сано пойдет до конца.

— Я благодарен вам за гостеприимство и проницательность, уважаемый доктор. И то и другое было