— Милостивый Будда, — благодарно прошептал Райдэн.

Теперь он купался в слезах радости, ожидая освобождения. Но шло время, никто не приходил. Райдэн забеспокоился. Руки и ноги онемели от веревок. Хотелось помыться, выпить вина, наложить на раны лекарства.

— Эй, — прохрипел борец. — Вернитесь. Выпустите меня.

Дверь открылась. Вошли мучители. Улыбка кривого заставила Райдэна содрогнуться от ужаса. Дымно-металлический запах ударил в ноздри. Райдэн понял все.

— Нет! Только не нэто-дзэмэ! Не надо!

Кривой перевернул его на живот. Не имея сил сопротивляться, Райдэн молил о милосердии. Он рыдал и пускал слюни.

Копье распороло спину сверху донизу. Он заскрежетал зубами от жгучей боли.

— Пожалуйста, я заплачу сколько угодно... Я раздобуду... У-у-у!

Кривой раздвинул копьем края разреза. Напарник наклонился и начал переворачивать кувшин.

— Ай-й-й!

Расплавленная медь тонкой струей полилась в рану. Райдэн чуть не сошел с ума от боли. Крича и плача, он слышал, как шипит, запекаясь, плоть. Напарник приподнял кувшин.

— Ты убил Нориёси и Юкико? — издалека донесся голос кривого.

Райдэн не смог ничего ответить, лишь закричал, когда медь снова полилась в рану.

— Отвечай, свинья. Ты убил их?

Краем сознания борец понимал, что если сознается, то ему конец. Но и далее терпеть пытку он был не в состоянии.

— Я не знаю, — взвыл он, надеясь, что правда удовлетворит мучителей.

Издевательский смех кривого свел его надежду к нулю.

— Ты убил их. Признавайся!

Целый водопад жидкого огня вылился на спину. Крик Райдэна поднялся до такой высоты, что застрял в горле. Напарник вылил на него все, что было в кувшине. Медь расползалась по коже. Райдэн забился в страшных конвульсиях.

— Д-д-д-да!!!

И потерял сознание.

Когда он пришел в себя, его отвезли на телеге в суд.

Старый лысый судья тонким голосом произнес:

— Райдэн, ты признался в убийстве Ниу Юкико и Нориёси. Я приговариваю тебя к смерти.

Его повезли к месту казни. Борец то бредил, то затихал. Ему чудилось, что он ведет непрерывный поединок с безликим противником. Каким-то образом он знал, что это — его демон, его половина, с которой он боролся и которую ненавидел последние три года. Зрители кричали и топали ногами. Райдэн пятился за черту круга...

Райдэн очнулся. Он лежал на телеге. Над ним висело блеклое небо. Где-то поблизости шелестела река. Ринг и демон исчезли, но Райдэн по-прежнему слышал крики и топот зрителей. Он повернул голову, поморщившись от боли.

— О нет, — пробормотал он.

Роль зрителей исполняли вороны. Взмахивая крыльями, пронзительно каркая, они вонзали клювы в гниющие обезглавленные трупы рядом с Райдэном. Борец с трудом повернул голову в другую сторону. Какие-то люди сколачивали деревянный крест. Стук молотков напоминал топот из его видения. Лобное место у реки, сообразил Райдэн. Какое позорное для самурая место смерти!

Стыд и печаль по уходящей жизни захлестнули его. К горлу подступили рыдания. Борец подавил их. Отдавая последнюю дань бусидо, он со стоической отчужденностью ожидал конца своих страданий. По крайней мере злой демон умрет вместе с ним.

Пыхтя от натуги, его подняли и привязали к кресту. Райдэн посмотрел в сторону реки. Берег был уставлен высокими кольями с насаженными головами. Легкий туман вился над коричневой водой. Несколько рыбаков с лодок наблюдали за происходящим. Солнце призрачно-белым шаром висело у горизонта. Райдэн закрыл глаза.

Крик палача заложил уши.

Копье вонзилось в грудь.

Волна боли подхватила Райдэна и понесла прочь из этого мира. Он увидел красное пульсирующее марево. Оно начало быстро тускнеть и вдруг вспыхнуло. Борцовский ринг. Демон наступает. Райдэн пятится за черту жизненного круга. Из последних сил он шагнул вперед, схватил демона и повлек за собой. Взрыв торжествующей радости.

Потом наступило ничто.

Сано не был в Эдо всего пять дней, но ему казалось, что прошла целая вечность. Он с трудом вспомнил, что скоро Новый год.

Хозяйки и торговцы выметали сор из дверей, чистили жилища и магазины, просушивали постельные принадлежности на балконах.

— Демоны из дома! Богатство в дом! — скандировал народ.

Лавки ростовщиков ломились от посетителей: клиенты спешили рассчитаться с долгами старого года. Сосновые лапы, стволы бамбука и позолоченные гирлянды украшали каждую дверь. Рисовые пирожные лежали на притолоках дверей и карнизах окон: взятка предлагала злым духам лететь куда подальше. На рынке покупатели толпились вокруг прилавков, стараясь запастись провизией: в праздник стряпать было нельзя. Продавцы моши лепили из клейкого риса плотные вязкие шарики, которые через три дня все будут дарить друг другу в огромном количестве.

Радостное возбуждение царило в городе, жители предвкушали самый большой праздник в году: Сецубун, канун Нового года.

Сано ехал, печальный и уставший, по ярким полуденным улицам. Никогда любимый праздник не значил для него так мало. Урна с прахом Цунэхико, которую он забрал на обратном пути в Тацука, выпирала из седельной сумки, напоминая о том, что предстояло сделать. Нужно поймать убийцу и отомстить за смерть друга, не поступясь честью семьи. Нужно разгадать тайну госпожи Ниу и избежать нападения незримого преследователя. Нужно, более чем когда-либо, добиться от судьи Огю разрешения заниматься расследованием... и позволения допросить молодого господина Ниу. Сано горько усмехнулся. Шансы на успех ничтожны. Огю, который с таким рвением защищает семью Ниу, вряд ли обрадуется, когда узнает о визите к Мидори. Но без ее заявления улик против господина Ниу нет. Придется рассказать Огю о Хаконэ.

Войдя во внешнее служебное помещение здания суда, Сано сразу понял: что-то не так. Клерки, посыльные и слуги побросали работу и уставились на него. От смущения лицо зарделось. В ушах зазвенело от тишины. Вдруг, словно по команде, все отвели глаза и зашептались.

Главный клерк, не отодрав задницы от циновки, сказал: — Вас ждут в приемной судьи Огю, ёрики Сано-сан.

Полный дурных предчувствий, Сано двинулся по коридору. Около приемной он глубоко вздохнул, выдохнул и постучал в дверь.

— Войдите, — послышался голос Огю.

Почувствовав, что пересохло во рту и вспотели ладони.

Сано толкнул дверь.

В комнате сидели на коленях четверо человек: двое справа от стола Огю, третий — слева.

Сано поклонился:

— Добрый день, досточтимый судья. Хаяси-сан. Ямага-сан. Добрый день, Кацурагава-сан.

Покровитель был последним из тех, кого Сано хотел бы сейчас встретить, хотя не видел Кацурагаву