Раскрылся для юных и старых.На темном асфальте, сквозь сетку гардин,Звучит мотоцикл, как гитара.Так коротки ночи, так ночи летят,Так пахнут во тьме метеолы,Покуда до света, меняя наряд,На клумбах вставали виолы.И вот уже осень сплетала узорИз флоксов и рыжих настурций.Цветы еще шепчут прелестный свой вздор,Но скоро засохнут, сожмутся.Одни георгины на стеблях стоятИ кланяются надменно:— «Спускайтесь, туманы, закройся сад,Мы скоро уходим со сцены».Но я не хочу навсегда уходитьВ страну, где ни звука, ни света,Почтенный садовник, прошу повторитьЕще раз минувшее лето!Скрестились негаданно наши пути,Ты умер, но ты не чиновник.Прошу еще раз меня в путь повести,Карл Розиорг, умный садовник.1967, январь
ПЕРЕВОДЫ (1921–1946)
Из Редьярда Киплинга
Баллада о Востоке и Западе
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд.Но нет Востока и Запада нет, что племя, родина, род,Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?Камал бежал с двадцатью людьми на границу мятежных племен,И кобылу полковника, гордость его, угнал у полковника он.Из самой конюшни ее он угнал на исходе ночных часов,Шипы на подковах у ней повернул, вскочил и был таков.Но вышел и молвил полковничий сын, что разведчиков водит отряд:«Неужели никто из моих молодцов не укажет, где конокрад?»И Мохаммед Хан, Рисальдара сын, вышел вперед и сказал:«Кто знает ночного тумана путь, знает его привал.Проскачет он в сумерки Абазай, в Бонаире он встретит рассветИ должен проехать близ форта Букло, другого пути ему нет.И если помчишься ты в форт Букло летящей птицы быстрей,То с помощью Божьей нагонишь его до входа в ущелье Джагей.Но если он минул ущелье Джагей, скорей поверни назад:Опасна там каждая пядь земли, там Камала люди кишат.Там справа скала и слева скала, терновник и груды песка…Услышишь, как щелкнет затвор ружья, но нигде не увидишь стрелка».И взял полковничий сын коня, вороного коня своего:Словно колокол рот, ад в груди его бьет, крепче виселиц шея его.Полковничий сын примчался в форт, там зовут его на обед,Но кто вора с границы задумал догнать, тому отдыхать не след.Скорей на коня и от форта прочь, летящей птицы быстрей,Пока не завидел кобылы отца у входа в ущелье Джагей,Пока не завидел кобылы отца, и Камал на ней скакал…И чуть различил ее глаз белок, он взял и курок нажал.Он выстрелил раз, и выстрелил два, и свистнула пуля в кусты…«По-солдатски стреляешь, — Камал сказал, — покажи, как ездишь ты».Из конца в конец по ущелью Джагей стая демонов пыли взвилась,Вороной летел как южный олень, но кобыла как серна неслась.Вороной закусил зубами мундштук, вороной дышал тяжелей,Но кобыла играла легкой уздой, как красотка перчаткой своей.Вот справа скала и слева скала, терновник и груды песка…И трижды щелкнул затвор ружья, но нигде он не видел стрелка.Юный месяц они прогнали с небес, зорю выстукал стук копыт,Вороной несется как раненый бык, а кобыла как лань летит.Вороной споткнулся о груду камней и скатился в горный поток,А Камал кобылу сдержал свою и наезднику встать помог.И он вышиб из рук у него пистолет: здесь не место было борьбе.«Слишком долго, — он крикнул, — ты ехал за мной, слишком милостив был я к тебе.Здесь на двадцать миль не сыскать скалы, ты здесь пня бы найти не сумел,Где, припав на колено, тебя бы не ждал стрелок с ружьем на прицел.Если б руку с поводьями поднял я, если б я опустил ее вдруг,
