— Честное слово, товарищ поручик, — проговорил он, всхлипывая. — Честное слово, я давно этим не занимаюсь.

— Ладно, все. Можете идти, — бросил я довольно грубо. — Следствие будет продолжено. Плохо вам придется, если лжете!

Он ушел только после того, как испачканным платком тщательно вытер слезы. Чтобы ребята не думали, что он не солдат, а баба.

— Ну и рота досталась мне: один почище другого, — поделился я вечером со своим соседом по комнате.

— У каждого из нас свои недостатки, минусы, как у чисел, — расфилософствовался он, залезая под одеяло. — Один ученый даже утверждал, что мир состоит из сплошных чисел. Постой, сейчас вспомню, как его звали. — Он наморщил лоб, напрягая память, но так и не вспомнил. Через пять минут он уже спал.

В ту ночь мне снились Юцка, прекрасная кухня и спальня нашей будущей квартиры, но мне не давала покоя одна мысль — когда же я наведу порядок в своей роте?

Заместитель командира полка по политической части майор Носек был настроен не слишком приветливо, как, впрочем, и командир батальона надпоручик Матрас. Поручик Влчек, правда, пытался играть в объективность и неустанно повторял, что необходимо во всем обстоятельно разобраться, но это ему плохо удавалось, тогда он выходил из роли, и было видно, что он попросту взбешен. Председатель полкового комитета Союза социалистической молодежи не переставал выражать удивление, как это можно — своими руками губить инициативу масс.

Все это относилось непосредственно ко мне, потому что я не собирался менять свое мнение.

— Послушайте, Гоушка, будьте благоразумны, — обратился ко мне командир батальона. — Ваши хотят взять обязательство стать отличной ротой, а вы возражаете. Вы должны быть просто счастливы, что у них самих появилось такое желание.

— Желания стать отличной ротой я у них не отнимаю, — повторил я уже в который раз. — Но официально брать обязательство… С этим я согласиться не могу. Не потянем мы на отличную роту. Я своих ребят знаю и знаю их возможности.

— Рота Бидло стала отличной, а ведь в ней такие разные люди, — пытался переубедить меня командир.

— Но и рота Бидло не отвечает моим представлениям об отличной роте, — упорствовал я.

Командир налил себе стакан воды и выпил его до дна, а это неопровержимо свидетельствовало о том, что его силы на исходе.

— Товарищ поручик, — сказал он, ставя стакан на место. — Я…

Мне стало ясно, что он надеется разрешить конфликт приказом.

Однако он остановился в самом начале предложения и, подумав немного; махнул рукой. Тем самым Матрас дал понять, что не собирается больше говорить со мной на эту тему.

— Члены организации Союза социалистической молодежи роты поручика Гоушки не изменят своего мнения, — предупредил председатель полкового комитета ССМ.

Разговор зашел в тупик, и кто-то должен был найти выход.

— Я вижу, что сегодня мы не договоримся, — взял на себя эту трудную миссию майор Носек. — Тем более что нет необходимости торопиться. Предлагаю вернуться к этой проблеме еще раз в другое время.

Все присутствовавшие согласно закивали. Я тоже кивнул. А что мне оставалось еще делать? Вопрос был решен, и я попросил разрешения уйти. Никто не возражал. Из кабинета я вышел один.

Неподалеку от места расположения роты меня догнал поручик Влчек.

— Ребята у тебя неплохие, и им нужно верить, — проговорил он, с трудом справляясь с одышкой.

— Я неверующий, в костеле никогда не был и потому хочу во всем убедиться сам. В данный момент я, например, уверен, что до отличной роты им так же далеко, как мне до музыканта-виртуоза.

Я хотел продолжить рассуждения, привести примеры, но мне помешал дневальный. Он поприветствовал Влчека не совсем по уставу, что было мне на руку. Пусть сам убедится, кто прав!

Видя, мою несговорчивость, поручик ушел, не подав мне руки, хотя раньше не забывал это делать.

— Как звали того философа, который говорил, что мир состоит из сплошных чисел? — прокричал я ему вслед.

— Декарт, — ответил он мне почти от самого входа в здание штаба.

— Я с ним полностью согласен! — крикнул я, надеясь, что этого он уже не услышит.

Однако он услышал.

— Тогда вы должны сказать об этом своим ребятам, — был его ответ.

— Скажу обязательно, — процедил я сквозь зубы, теперь уж совсем тихо, только для себя.

Через три дня у нас состоялось ротное собрание ССМ. Я взял слово первым. В своем выступлении я несколько раз подчеркнул, что надо брать такие обязательства, которые мы в состоянии выполнить, иначе можно оказаться в неприятном положении. Моя речь была встречена аплодисментами, и это удивило меня. В зале поднялось несколько рук, и председатель предоставил слово свободнику [4] Гисеку. Поначалу он поддержал мою точку зрения, заявив, что личный состав роты должен обещать только то, что он в силах выполнить, а потом подробно объяснил нам, что поговорил с каждым в своем экипаже, ребята трезво оценили свои возможности и пришли к выводу, что вполне могут завоевать звание отличного экипажа. Он даже привел нам цифровые расчеты того, каким образом они добьются сокращения установленных нормативов. Его слушали очень внимательно.

Потом попросил слова командир второго взвода. Он говорил в том же духе и закончил свое выступление обещанием, что его взвод станет отличным во что бы то ни стало. Таким же примерно было выступление и командира третьего взвода.

Уже наступило время идти ужинать, но ораторы поднимались один за другим. Я обратил внимание собравшихся на то, что ужин нам никто разогревать не будет. Но моих слов не услышали. Председатель ротной организации Союза социалистической молодежи десятник Метелка, председательствовавший на собрании, дал выговориться всем, а потом сам попросил слова. Его расчет оказался точным. Он выступил с предложением взять обязательство добиваться звания отличной роты. Все, подчеркнул он, совершенно ясно, а обязательства отдельных солдат и взводов — вполне достаточное для этого основание.

Свое повторное выступление я хотел начать с цифровых выкладок. Но для этого настроение аудитории было не вполне подходящим. Поэтому я ограничился тем, что выразил свое мнение: чтобы стать отличной ротой, нам не хватает очень многого, а у меня нет уверенности в реальности обязательств взводов. Но если люди так уверены в своих силах, то пусть принимают обязательство, только ям надо учесть, что главное — не принять обязательство, а выполнить его.

Когда мы подошли к столовой, она оказалась уже закрытой. Нам открыли только после повторного, достаточно резкого стука. Пришлось мне пустить в ход свой авторитет командира, чтобы как-то сгладить недовольство повара и кухонного наряда.

Ужин, естественно, совсем остыл.

В полковом клубе было многолюдно, потому что о детективе, который сегодня должны были показывать нам, было много разговоров. А разговоры эти привели к тому, что моя внутренняя борьба между необходимостью еще раз повторить кое-что к завтрашним занятиям и желанием пойти в кино оказалась не слишком упорной.