— Но ведь объявлена тревога, — удивился он и добавил: — Температура у меня нормальная.

Тыльной стороной ладони я прикоснулся к его лбу. Он действительно не был горячим.

В сущность всего происшедшего я еще не вник. И вот, когда я мысленно решал, послать ли мне Пецку обратно в санчасть или оставить его здесь до отбоя тревоги, к нам подбежал свободник Гисек.

— Товарищ поручик, Пецка украл мой танк! — сообщил он, обратившись ко мне. В эту минуту он напоминал ябедника.

— Ты болен и должен лежать в санчасти, — повторил ему мою сентенцию Пецка. — Всем танкам при объявлении тревоги надлежит выехать в район сбора, иначе мы будем бледно выглядеть.

— Он угнал мой танк! — продолжал настаивать на своем Гисек, но теперь уже громким голосом.

И до меня наконец дошло.

— Вы приехали на этом танке? — спросил я Пецку.

— Да.

Я представил себе покореженные тумбы и еще кое-что похуже и поспешно выпалил:

— Все было нормально?

— Конечно. А что могло случиться? — Он спросил это довольно резко. — Я умею водить все самодвижущиеся машины.

— У вас нет выучки и нет прав на вождение! — заявил я командирским тоном, чтобы осадить его.

По нему было видно: он готов пуститься в рассуждения о том, что чрезвычайные обстоятельства требуют и чрезвычайных действий. Но Пецка все-таки промолчал. Не хотел, видно, злить меня. Вместо этого он попросил:

— Товарищ поручик, пусть Гисек прекратит вопить об этой краже.

Дело в том, что свободник Гисек, как заведенная кукла, все еще повторял, что у него украли танк.

— Тихо, — обратился я к Гисеку, довольный тем, что в последнюю минуту мне удалось сдержаться и не употребить более сильное выражение.

Гисек послушался, но все же проронил:

— Проклятые рецидивисты!

Пецка посмотрел на него неприязненно. Вот-вот мог разразиться скандал. Я должен был этому воспрепятствовать. Но моего вмешательства не потребовалось, потому что тут к нам подошли два других солдата, тоже самовольно покинувшие санчасть.

— Вот мы и все вместе, — радостно сказали они. — Можно ехать.

Им я уже лбы не щупал. Не было времени. Рядом с нашей живописной группкой остановился газик командира полка. Собственно, не остановился, но командир, спрыгнув на ходу, уже подходил ко мне. Он прервал мой доклад и спросил:

— Что-нибудь случилось?

— Да нет, ничего, — осторожно ответил я. Потом очень кратко обрисовал командиру ситуацию. Очень кратко и очень сбивчиво и неточно. Особенно когда объяснял, что эти четверо мужественных больных ребят во что бы то ни стало хотят действовать по тревоге наравне с другими. При этом я бросил на Гисека выразительный взгляд, чтобы он понял, какие репрессии ждут его в том случае, если он пикнет, кто приехал на его танке.

О нашем командире полка известно, что он принимает решения в считанные секунды. Так было и на этот раз.

— В машину! Все четверо! — приказал он.

Ребята с выражением недовольства на лицах нехотя залезли в его газик.

Командир подошел к своему водителю:

— Отвезешь солдат в санчасть и скажешь доктору, чтобы он их хорошенько осмотрел, может, они и в самом деле уже здоровы. В таком случае привезешь их назад. И давай по-быстрому. Мне нужна машина.

— Есть, — сказал водитель сквозь шум уже заведенного двигателя и, включив скорость, быстро погнал машину в сторону гарнизона.

— Вот и все, — констатировал командир, когда автомобиль исчез из поля зрения.

Я мог себе представить, что скажет водитель врачу, и потому был почти уверен, что моя рота будет укомплектована полностью.

Когда газик вернулся, из него вылезли, как я и думал, все четверо. Они пребывали в хорошем настроении.

— Здоровы как быки, — сообщил мне свободник Гисек. — Так что никаких проблем не будет. Поведу танк как следует.

— Вот именно, поведете как следует. Чтобы экипаж чувствовал себя как на перине, понятно? Командир танка, которого я вам дам, присмотрит за этим. Будьте уверены.

Я пошел взглянуть на свой танк. Экипаж ползал на коленях, осматривая гусеницы.

— Ну так что, жених? — спросил я Малечека.

— В субботу в это время дело будет идти уже к свадебной ночи, — сказал он.

Бедняга не мог знать, что будет в субботу в это время. Не мог об этом знать даже я.

После полуночи командир батальона вызвал к себе командиров рот и без долгих разговоров раздал нам размноженные на ротаторе листки бумаги.

— Планируемый маршрут движения, — сообщил он. — Около четырехсот километров.

Надпоручик Бидло недоверчиво усмехнулся:

— Четыреста километров? Это, наверное, опечатка…

— Я сказал, что это планируемый маршрут движения. Разве я еще что-нибудь сказал?

Потом, будто почувствовав, что обнаружил и свои сомнения перед подчиненными, приказал:

— Быстро провести контрольные проверки машин, обратить особое внимание на наличие топлива и смазочных материалов. Можете идти.

По дороге к своей роте я просматривал листки бумаги, полученные от командира батальона. Из-за темноты, а также из-за недостаточной четкости букв мне удалось прочитать только одно название населенного пункта в самом конце маршрута. Оно показалось мне знакомым, но я долго не мог понять, откуда оно мне известно, и вдруг вспомнил. Через это село мы проходили во время пионерского похода. Оно находилось где-то на границе между Моравией и Словакией, и предположение командира, что отсюда до него около четырехсот километров, нисколько не было преувеличенным. Скорее наоборот. Мнение надпоручика Бидло о том, что такой марш — дело чисто теоретическое, я считал вполне обоснованным. Однако в отличие от него я решил никому об этом не говорить.

Я обошел свои, танки. Ребята залезли в машины, и немудрено, ведь было уже за полночь. Только один танкист все еще осматривал гусеницы.

— Что-нибудь не в порядке? — спросил я.

— Кажется, все в порядке, — ответил он и только потом повернулся ко мне. Это был свободник Гисек.

Я зашел поглубже в лес и сломал толстую увесистую палку. Как раз для моей руки. Потом несколько раз ударил ею по башне танка четаржа Метелки. Из люка показался кто-то, лишь отдаленно напоминавший Метелку. Тем не менее это был он. Припухшие глаза и помятое лицо убедительно доказывали, что он спал и я его разбудил.

— Соберите командиров танков и водителей, — приказал я.

— Прямо сейчас? — спросил он.

— Нет, в будущий понедельник, — попытался я сострить.

Через несколько минут все вызванные окружили меня плотным кольцом. Только некоторые из них