Поняв, наконец, что я имел в виду, она громко рассмеялась:

— Нет, Ирка! Это совсем другое.

— Слушай, не загадывай мне загадки, — оборвал я ее смех.

— Не могли бы мы пойти куда-нибудь в другое место? У меня замерзли ноги, и потом… я очень голодна. Я сегодня встала в четыре часа утра.

Было как раз обеденное время. Когда мы в кафе «Слунце» после супа ждали второе, я не выдержал:

— Так скажи же, наконец, о чем идет речь?

— Скоро Вилема должны призвать в армию, — ответила она после непродолжительного молчания. — Мне нужна твоя помощь. Ведь родственники обязаны помогать друг другу, правда?

Я сосчитал в уме до пяти, потом глубоко вздохнул и ответил как можно тверже:

— В этом, Эва, на меня не рассчитывай. Пусть твой Вилем идет в армию и как следует послужит. Это ему пойдет только на пользу. Как-нибудь выдержите два года друг без друга. А если один из вас найдет себе другого, то лучше это сделать раньше, чем позже.

Было видно, что Эва с трудом сдерживается, чтобы не прервать меня. Я хотел еще что-то добавить, но тут нам принесли тарелки с заказанным вторым.

— Все совсем не так, — сказала она, когда мы кончили есть. — Вилем просто не дождется, когда его призовут в армию, он как раз хочет служить, но когда-то он во время дерби для подростков сломал ногу. И теперь немного прихрамывает. Правда, совсем немного, но он боится, что получит белый билет. Он считает, что тот, кто не служил в армии, не мужчина. Нужно, чтобы за него кто-нибудь замолвил словечко, чтобы его хромоту не приняли во внимание. Ты офицер, и у тебя наверняка есть знакомые и среди военврачей. Я не осмелилась попросить об этом отца, ты ведь его знаешь.

— Ты переоцениваешь мои возможности. Да и я, собственно, ни с одним военврачом близко не знаком.

— Как жаль! Если Вилема не возьмут в армию, мне будет с ним трудно, — вздохнув, сказала она жалобно. Так жалобно, что это заставило меня призадуматься.

— Одного военврача я знаю, но не уверен, что он сможет решить этот вопрос. Это всего лишь десятник, выпускник вуза.

— Вот и хорошо, — сразу повеселела Эва. — Врачи часто выручают друг друга.

— Завтра поговорю с Бальцаром, — пообещал я.

Она была счастлива. После обеда я показал ей дом, в котором мог бы получить квартиру, если бы Юцка согласилась выйти за меня замуж, потом проводил ее на вокзал.

— Ты в последнее время Итку, случайно, не видела? — спросил я, когда ее поезд уже подходил к перрону.

— Видела, на прошлой неделе. Она шла из института.

— Одна? — не смог сдержать я любопытства.

— Братец, уж не ревнуешь ли ты? Ну, если для тебя это так важно, — одна. Но она не очень-то сердечно со мной поздоровалась. Наверное, ты ее здорово обидел. Ты должен что-то предпринять.

— Дело за ней, — сказал я решительно.

— Как знаешь, — ответила она, уже стоя на подножке вагона. — Ну а с военврачом обязательно поговори.

— Не беспокойся, — заверил я ее, хотя хорошо знал, что, если я и поговорю, это все равно ничего не даст. Пусть хоть успокоится.

На обратном пути в общежитие у самой входной двери я догнал поручика Влчека. Сначала я хотел рассказать ему о Вилеме, которому так не хочется получить белый билет, но потом передумал.

— Ты так и не пришел попробовать копченого мяса, — напомнил мне поручик.

— Разве оно еще не кончилось? — спросил я.

— Еще есть, — заверил он меня. — В среду в восемь вечера тебя устраивает?

Я ответил, что устраивает, и направился к своей комнате. Прушека я дома не застал. Все ясно — пошел развлечься.

Когда я в среду вечером в общежитии взялся за ручку комнаты номер 6, дверь оказалась запертой. Влчек пришел только через полчаса.

— Извини, я был на собрании ССМ в третьей роте. Никак не могли закончить, — оправдывался он. Однако в его словах скорее сквозила радость, чем сожаление. И причину этой радости он тут же выложил мне:

— Понимаешь, ужасно интересно. Раньше на собраниях молчали, как воды в рот набирали, и со всем соглашались. В последнее же время все так обсуждают поставленные вопросы, что не остановишь никого. Сегодня, например, разнесли в пух и прах решение комитета. Делают успехи!

Заместитель командира батальона по политчасти жил один. У него в комнате стояли такой же стол, как и у нас с Прушеком, такая же кровать и шкаф. Тем не менее обе комнаты сильно различались между собой, и не только потому, что в этой царил образцовый порядок. После минутного размышления я понял, в чем здесь дело. Мы с Прушеком живем в общежитии, а Влчек — у себя дома, в своей комнате. Он действительно создал здесь уютное жилище.

Копченое мясо было нарезано, четвертушка хлеба заняла свое место посредине стола, а я сгорал от любопытства, предложит ли Влчек чего-нибудь выпить. Предложил — достал бутылку красного. Моя симпатия к нему еще более усилилась.

— Очень вкусно, — похвалил я мясо, приканчивая третий кусок. — Это жена вам прислала? — спросил я через минуту, хотя и знал, что Влчек не женат. Просто своим вопросом, я хотел расположить его к откровенности.

— Мне с девушками не везет. С одной расстался незадолго до свадьбы.

— Лучше незадолго до свадьбы, чем через пару лет после нее, — рассудил я.

— Вот и я себе говорю то же самое, — подхватил он. — Я выбрал такую работу потому, что считаю ее серьезной, она мне нравится. И я не мог бы говорить одно солдатам и что-то совсем другое дома жене. Или выслушивать ее и поддакивать ради семейного благополучия. И я не смог бы пропускать собрания только потому, что дома стынет ужин или мы опаздываем в кино. Если уж я что-нибудь делаю, то мне хочется делать это как следует. Конечно, без семьи трудно. Но найти женщину, которая бы вместе со мной радовалась тому, что рядовой Чипера имел в этом месяце лишь один дисциплинарный проступок, тогда как в прошлом месяце целых три, или… считала бы причиной для семейного торжества тот факт, что наш батальон отстрелялся на «отлично», согласись, не так-то легко…

— Найдутся и такие, сколько хотите, — прервал я его почти философские рассуждения.

— Но пока мне не везет, — подвел он итог своему жизненному пути.

— А что, если дать объявление в газету? — предложил я.

— Уже давал: «Офицер ЧНА, образование высшее, двадцати пяти лет, среднего роста, ищет подругу соответствующего возраста, любящую природу и относящуюся с пониманием к работе, требующей много времени…»

— И что из этого вышло? — загорелся я любопытством. — Неужели никто не откликнулся?

— Что ты! Получил шестнадцать писем. Три дамочки сочли, что соответствующий возраст — это сорок лет, шесть сообщили, что любят природу, и просили указать размеры дачи. Остальные называли меня почему-то уже паном подполковником. Так ничего и не получилось. И потом, здесь есть еще одна проблема. — Влчек на секунду умолк, готовясь к дальнейшему повествованию.

Я вопросительно взглянул на него. Однако он не смог продолжить, так как в эту минуту в комнату, не утруждая себя предупредительным стуком, ворвался долговязый паренек.

— «Проблема» явилась сама, так сказать, в материализованном виде. Мой брат Павел, — представил его Влчек.