сомнения, я всегда мог попросить немецкие армейские части немедленно уточнить неясности — обычно уточнение происходило в форме рейда с целью захвата пленного. Все мои опасения по поводу отсутствия образования в Академии Генштаба исчезли, потому что я уже делал подобную работу на британской стороне и был вполне уверен что смогу сделать то же и для немцев. На самом деле, еще в первые недели этой деятельности, я получил несколько благодарностей, Меня это очень обрадовало, потому что полковник Николаи был не из тех людей, кто расточает комплименты. Это был удивительно жесткий и никогда не устающий работник, и он требовал от своего штата следовать его примеру. У него не было места для лентяев или рутинно мыслящих людей. Ему нужны были люди с идеями, и он безжалостно прогонял всякого, кто не отвечал его стандартам. Потому я был очень доволен, что с самого начала произвел на него хорошее впечатление, потому что мне хотелось бы остаться на этой интересной должности. Конечно, кое- что обязательно должно было измениться в ближайшее время.
За первую неделю не случилось ничего, что потревожило бы меня. Все служащие в штабе офицеры никогда раньше не знали Адольфа, потому встретили меня без каких-либо вопросов. Подробности моего побега были хорошо известны по всей Германии, историю о нем опубликовали многие немецкие газеты, снабдим ее фотографией. Человек, изображенный на ней был одновременно похож и на меня, и на Адольфа. На всякий случай, чтобы вообще больше не возникало никаких вопросов, ко мне на короткое время в гости приехал после своего отпуска лейтенант Фрайберг, с которым мы вместе сбежали из плена, — он как раз ехал на базу подлодок в Вильгельмсхафене для дальнейшего прохождения службы. А так как оказалось, что он родственник начальника полевой железнодорожной службы Генерального штаба генерала Грёнера, то знакомства, с которыми Фрайберг помог мне, могли оказаться для меня бесценными. После его визита Генеральный штаб скорее заподозрил бы в чем-то самого Фалькенхайна, чем меня.
Но уже на второй неделе мне пришлось испытать первый шок. Я шел по улицам Шарлевиля от моего бюро в дом, служивший столовой, когда вдруг услышал за спиной торопливые шаги. Обернувшись, я увидел молодого офицера, сияющего от возбуждения. Он протянул руку и схватил мою, пожав ее так сильно, что мои пальцы заболели.
— Как здорово! — воскликнул он. — Разве это не потрясающе! Как раз тот человек, которого я искал!
Несмотря на то, что я очень долго беседовал с Адольфом обо всех его друзьях и знакомых и видел все оставшиеся при нем фотографии, я не мог вспомнить этого человека. Я никогда ничего о нем не слышал. Все, что я мог сказать с уверенностью — он не был одним из баденских знакомых Адольфа, иначе я встречал бы его до войны. Скорее всего, кто-то из его знакомых по армии. Впрочем, на такой случай стоит воспользоваться старым методом. Очень часто приходится сталкиваться с таким вот знакомым — с человеком, которого вы, вроде бы должны знать, но не можете точно вспомнить, кто он такой. Самый простой и очевидный выход — дать ему выговориться. Рано или поздно он скажет что-то, что даст вам ключ к его идентификации. Так я и поступил. Он, распираемый от восхищения, говорил без остановки. Он сказал, что прочел обо мне в газетах. Он еще раньше хотел лично поприветствовать меня, поздравить с назначением в Генштаб, но в тот момент был в отпуске. Только днем раньше он вернулся и теперь ждал моего обеденного перерыва, чтобы поймать меня. И вот как раз в обед он и встретил меня, сразу бросился ко мне — и так далее, и так далее.
Я не выдавал себя. Я разыграл такой же энтузиазм, как у него. Я очень старался не упоминать никаких имен и использовал только общие фразы.
— Ты все еще на прежней должности? — спросил я его, наконец.
— Нет, — ответил он. — Моя старая рана на ноге все еще беспокоит меня, потому мне пришлось перевестись на канцелярскую работу. Я сейчас руководитель канцелярии: очень важная работа — хотя совсем не та, о которой мы думали в тот день, когда мы впервые поднялись в атаку под Шарлеруа. Помнишь, как мы готовились получить Железный крест вместе? Теперь у тебя он есть, а у меня нет. Дружище, дружище! Не переживай. На войне возможно все.
Через две минуты я понял, кто он. Его звали Конрад Аммер, и как только он упомянул об этом, я вспомнил, что Адольф несколько раз рассказывал мне о нем. Он был молодым младшим офицером и служил под командованием Адольфа, но был серьезно ранен в бою в начале 1915 года. Теперь, очевидно, он тоже получил работу в штабе и как раз такую, которая меня очень заинтересовала — не обещая никакого выражения для индивидуальности, она открывала доступ ко многим важным тайнам германского командования. Как можно упустить такой подарок судьбы? Я договорился встретиться с Аммером этим же вечером. Все послеобеденное время я сидел, уставившись на листок доклада, которым должен был заниматься, но на самом деле я был погружен в свои мысли — каким образом воспользоваться открывающейся передо мной возможностью. Главное — не торопиться зря, мои первые шаги должны быть особенно тщательно продуманы. Я уже понял, что эта война продлится долго. Я знал, что Жоффр и Фош не согласились бы со мной, зато согласился бы Фалькенхайн. Потому если я с самого начала рискну всем, я, возможно, выиграю битву, но если война продлится еще два или три года, то эта победа не даст моей стране большого преимущества. Кроме всего, я с уверенностью мог бы сказать, что ни один английский агент не оказывался на такой удачной должности, которая досталась мне. Было бы глупо потерять такой шанс ради мелких шпионских сведений. Я все время думал о более значительных вещах. Не о краже планов или прочих мелочах, но о том, что говорил капитан Лиддел Гарт: цель битвы это ум вражеского командира. Мне потребовалось бы много времени, чтобы проникнуть на такую глубину, но я был уверен, что это можно сделать. За это время мне в руки могли бы поспасть другие фрагменты полезной информации, которые я смог бы передать своим без большого риска. Такой шанс попался на моем пути как раз перед Рождеством 1915 года.
Так как мой отдел занимался сбором и обработкой информации, а не отдавал приказы, я не мог ожидать, что на своей должности смогу получить какую-либо жизненно важную информацию. Потому я тщательно изучал возможности получения материала из канцелярии Аммера. Я близко с ним подружился, причем искренне, потому что он был очень славным парнем, и у нас вошло в привычку раз в день встречаться с ним в его бюро. Потому все его коллеги — а там было пятнадцать или шестнадцать служащих — перезнакомились со мной, хорошо запомнив мое имя и внешний вид, потому я мог заходить в его бюро без вопросов. В его бюро было три комнаты. В большем помещении сидели обычные клерки, в углу от него размещалась маленькая комната, где работали военные клерки. Здесь готовились самые секретные документы. Туда не мог входить никто, кроме Аммера, его личного секретаря и нескольких офицеров из Генерального штаба. Третья комната была кабинетом Аммера, соединявшаяся дверью со второй. Потому моей первой задачей было получить доступ в эту «тайную комнату». Это было легко, поскольку ею заведовал Аммер, а он был моим другом. Кроме того, мне очень помогало, что мой знаменитый побег из Англии сделал меня популярным среди канцеляристов. Ведь солдаты, занятые бюрократической работой, всегда с восхищением смотрели на людей, действительно рисковавших жизнью.
Дня за три до Рождества 1915 года мы с Аммером беседовали за ужином. Нас обоих ожидал отпуск. Я со своей стороны не стремился на отдых, но зато Аммер очень хотел уйти в отпуск. Он пожаловался, что похоже его надежды на отпуск окажутся напрасными, потому что его шеф, то есть Фалькенхайн, очень занят последние дни, собирая данные об обстановке и составляя прогнозы будущих операций. Все это, говорил Аммер, нужно будет напечатать и разослать множеству людей. А это очень ответственная работа, которую он лично должен контролировать. Аммер надеялся лишь на то, что Фалькенхайн сделает свою работу быстро.
Разумеется, меня это очень заинтересовало. Каждый раз, входя в офис Аммера, я старался держать глаза широко открытыми. Спустя два дня, когда я зашел к ним, чтобы вмести пойти на обед, Я застал его в
