тут снова возникает мое лицо.

– Вот, – говорит Магдалена, – архивные материалы. Юная особа, которую вы видите, – наша лучшая теннисистка, звезда, можно сказать. – Эти кадры привели ее в некоторое замешательство. Ведущая прислушивается, кивает, заглядывает в записи. – Хотите, я расскажу вам о ней подробнее?

– Да.

– У меня здесь есть кое-что из ее биографии. Так что могу поделиться. Отец ее был весьма известным бизнесменом, мать – знаменитой актрисой. Девочка училась в лучших частных школах, добилась отличных результатов в теннисе, потом стала моделью. Такому человеку есть за что любить родину, согласитесь.

Киваю.

– Итак, дальше: она – террористка. – Магдалена читает с листа и удивляется: явно не ожидала такого поворота событий. – У нее, этой молодой одаренной женщины, было все, о чем можно мечтать, а она встала на путь разрушения. – Ведущая отрывается от шпаргалки. – Вы можете себе это представить?

Пожимаю плечами: что я вам, психиатр? Впрочем, крупицу здравого смысла я улавливаю. Я и сам рос в довольстве и достатке, у меня было почти все, о чем только можно мечтать. Но вот что странно: когда тебя систематически осыпают подарками, в один прекрасный момент приходит страстное желание взять и все сломать. Да, такой я неблагодарный. Здесь все упирается в благодарность: она обязывает и утомляет. Впрочем, стать сеятелем террора я не додумался.

– Эта молодая женщина, – зачитывает Магдалена, – вбила себе в голову, что применение насилия во имя, как она полагает, благой цели вполне оправдано. Но она заблуждается, замещая следствие причиной, ведь насилие и есть ее самоцель. – Ведущая опускает ресницы. – Таково мнение психолога. Мы, знаете ли, пытаемся понять, что побуждает террористов к действию.

– Зачем вас попросили все это мне рассказать? Теребит листок с записями.

– Мне кажется, вы с ней знакомы. Ну все, пора переходить к главному.

– Я арестован?

Тут требуется указание свыше. Ведущая поглаживает наушник.

– Решение еще не принято.

– В чем меня обвиняют? Пауза.

– Этот момент тоже еще не определен. Не исключено, что вас одурачили, и впоследствии вы действовали исходя из ложных побуждений.

«Да! – кричит внутренний голос. – Именно так все и было. В случившемся нет моей вины, не трогайте меня».

– Также не исключено, что вы страдаете опасным психическим расстройством – тем же, что и наша общая знакомая.

Киваю на монитор, в котором застыло мое собственное напряженное лицо.

– Я не псих, – говорю как можно ровнее.

– Нет, конечно. Вы – гость нашей страны. Череда случайных событий привела вас к тому, что вы оказались в ситуации, в которой не смогли разобраться.

На экране возникает окровавленное лицо, очень хорошо мне знакомое. Это Илзе. Несчастная страшненькая Илзе, которая подарила мне англоязычный томик книги Вицино. Теперь ее уродливость не бросается в глаза: лицо – сплошная маска боли.

– Однако вы, как я погляжу, не понимаете, – начинает Магдалена.

Она вынимает из папки какие-то исписанные тесным почерком листки. Мне стало дурно: списки Маркера.

– Это вам знакомо?

Первым импульсом было все отрицать, но потом я понял, насколько они осведомлены: этим людям известен каждый мой шаг, начиная с самого приезда в страну.

– Да, знакомо.

– Вы не догадываетесь, каким образом эти бумаги оказались в распоряжении полиции?

– Догадываюсь.

– И каким же?

Она преподносит информацию так, будто понятия ни о чем не имеет и просто интересуется.

– Петра все устроила.

– Петра? – Магдалена приподнимает брови и заглядывает в записи. – Здесь нет никакой Петры. А-а, я, кажется, догадываюсь. Она придумала себе новое имя и теперь называет себя Петрой. На самом деле ее зовут Эдит.

Камера фиксирует мою реакцию: я остаюсь безучастен. Да и какое мне дело? Чем больше я узнаю о красивой бунтарке, тем труднее удержать в памяти первое впечатление об этой женщине. Мать-актриса, богач-отец, одаренная спортсменка, бывшая модель… выдача списков Маркера, презрение к Вицино, раскаленный металлический прут, ее настоящее имя.

– Зачем ей понадобилось передавать списки? Чего ради мне лукавить? Я не ее адвокат.

– Чтобы активизировать последователей Леона Вицино.

– Каким, интересно, образом?

Светлая голова – штука редкая; Магдалену природа обошла стороной.

– Начнутся массовые аресты по списку. Друзья арестованных не смогут оставаться безучастными и будут вынуждены принять радикальные меры.

– Понятно. – О чем-то размышляет. – Если я вас правильно поняла, когда эти люди исчезнут, тысячи других поднимут бунт, вынуждая правительство на ответный шаг, что вызовет нагнетание обстановки и обратную реакцию, и это будет продолжаться до тех пор, пока терзаемая распрями страна не падет.

Завершает эту тираду торжествующая улыбка. Ловко завернула – похоже, я в ней ошибся. Возможно, и не только в ней.

– Наверное.

– А каким образом этот список попал ей в руки?

– Через меня.

– А вы знали, что это за бумаги? -Нет.

– Вы отдавали себе отчет, что это серьезные документы и нельзя допустить, чтобы они попали к плохим людям?

– Догадывался.

– Вы чувствуете за собой вину из-за того, что эти бумаги оказались у террористов?

– Пожалуй, да.

– Вам бы хотелось все исправить?

– А это возможно?

– Видите ли, в списках приведены адреса и фамилии ключевых фигур некой ныне бездействующей политической партии. Ее члены подвержены опасному заблуждению: они считают себя прослойкой между двумя противоборствующими сторонами, хотя ничего общего между террором и порядком быть не может. Наша задача – помочь им занять выгодную для них же самих позицию и присоединиться к нам, чтобы мы вместе могли выявлять и устранять террористические группы.

Стелет гладко, без единой запинки – видно, эту речь она произносит не впервые. Впрочем, не надо считать меня полным идиотом. В ее обращении недостает одной маленькой детали: парни в черных куртках отнюдь не похожи на обходительных дружинников из службы охраны общественного порядка.

– Случайно не посредством щипцов? Она спокойно на это отреагировала.

– От случайностей никто не застрахован. И у нас бывают казусные ситуации. Сами знаете: насилие порождает насилие. Потерять над собой контроль может любой; наши сотрудники – живые люди.

– Какой еще контроль? О чем вы говорите?! – Указываю на монитор: – Я все видел. Его методично пытали; никаких, как вы говорите, казусных ситуаций.

Ведущая недоумевает:

– Кого «его»?

– Того парня из видеоподборки, ему электроды на язык повесили.

– Вам кажется, что там, на экране, кого-то пытают?

– Да не кажется мне, там точно пытали. Я видел своими глазами.