Она горделиво выпрямилась:

— Если вы расскажете миссис Уилсон об истинной причине моего отъезда, вы лишь навлечете позор на нас обоих!

Натаньел долго молчал; на лице его появилось непроницаемое выражение. Навлечет позор? Значит, Элизабет считает то, что между ними произошло, позорным, постыдным? Да, возможно, они сблизились слишком стремительно, но почему интимная близость позорна? В отличие от Элизабет, он вовсе не считал позорным то, чем они недавно занимались. Но может быть, она хочет от него большего?

Он скривил губы:

— Может быть, вам хочется, чтобы в воскресенье священник огласил рядом с вашим мое имя вместо имени Теннанта?

— Что, простите? — изумилась Элизабет.

Натаньел поднял брови:

— Достаточно одного лишь намека о том, что сегодня произошло между нами… особенно если шепнуть словечко нужному человеку, например виконту Ратлиджу, и все окружающие сочтут, что я, как порядочный человек, обязан жениться на вас.

Элизабет надменно расправила плечи:

— Я вовсе не жду, что мое имя огласят в числе вступающих в брак — ни с вами, ни с сэром Руфусом!

Натаньел сокрушенно вздохнул. Элизабет Томпсон не переставала его удивлять! Большинство женщин, очутившись в ее положении, наверняка обрадовались бы возможности стать графиней. Но только не Элизабет…

— А теперь прошу меня простить… — Она собралась уходить.

— Элизабет!

Она медленно повернулась. Натаньел сразу понял, что ей не хочется смотреть ему в глаза. Тем не менее она гордо вскинула подбородок:

— Натаньел, больше нам не о чем говорить.

Он-то считал, что им очень даже есть о чем говорить — более того, они должны поговорить! Правда, для серьезного разговора сейчас время неподходящее; их обоих обуревают самые разные чувства.

Он сухо кивнул:

— Мы поговорим утром.

— Утром меня здесь уже не будет, — напомнила Элизабет.

— А как же ваша завтрашняя прогулка с Теннантом? — тихо спросил Натаньел. — Представляю, как огорчится сэр Руфус, получив вашу записку с сообщением, что вы не только не поедете с ним кататься, но и вовсе покидаете наши края!

По правде говоря, Элизабет совсем забыла о Руфусе Теннанте, с которым условилась завтра кататься! Впрочем, нет ничего удивительного, что она забыла о сэре Руфусе. Кто же вспомнит о нем после близости с таким красавцем, как Натаньел Торн!

— Сэр Руфус наверняка меня поймет.

— Я почему-то в этом сомневаюсь, — медленно произнес Натаньел.

— Вы намеренно преувеличиваете его интерес ко мне! Наверное, вам нравится меня смущать. — Элизабет покраснела от досады.

Нет… Натаньелу совсем не казалось, что он преувеличивает откровенный интерес, который проявлял к ней Теннант.

— Раз вы так считаете, — сухо ответил Натаньел.

— Да, считаю, — решительно ответила Элизабет, а затем развернулась и вышла.

Некоторое время Натаньел задумчиво смотрел ей вслед, а потом подошел к камину и стал смотреть на огонь. Сегодня он повел себя не только предосудительно, но и странно — странно до такой степени, что, окажись Элизабет предприимчивой молодой девицей, стремящейся заполучить знатного жениха, ему оставалось бы винить во всем только себя… Несомненно, такому браку очень обрадовались бы досужие сплетники и его недоброжелатели. В самом деле, неслыханно — молодая девица без титула и приданого ловко женила на себе самого графа Осборна!

Ему бы радоваться и испытывать облегчение при мысли о том, что он едва не попал в ловушку и счастливо избежал брачных уз, но Натаньел мог думать только об одном: Элизабет считает их близость позорной…

— Просто не понимаю, что с ним случилось! — повторяла на следующее утро расстроенная и встревоженная миссис Уилсон, расхаживая туда-сюда по просторному холлу Хепворт-Мэнор. Лицо у нее побледнело, на нем четче проступили морщины, выдавая ее истинный возраст — сорок три года.

Элизабет тяжело вздохнула. В самом деле, миссис Уилсон имела полное право расстраиваться: во время завтрака младший лакей выпустил Гектора в сад, но через несколько минут, когда молодой человек вышел за песиком, он нигде не мог его найти. Лакеи и горничные обошли весь парк, но также безрезультатно. Наконец, дворецкий решил, что у него не остается иного выхода. Он лично сообщил хозяйке о пропаже ее любимца. Натаньел тут же вскочил на ноги и приказал седлать коня.

Граф отсутствовал уже больше часа; миссис Уилсон с каждой минутой все сильнее тревожилась…

Элизабет понимала, что время сейчас совсем не подходящее для того, чтобы сообщить хозяйке о своем уходе. Сегодня вообще неподходящий день для подобных объявлений, ведь миссис Уилсон, несомненно, испытает облегчение, как только песика найдут.

Если его найдут…

Пока никто еще при миссис Уилсон не упоминал — не смел даже заикнуться! — о крутых каменистых утесах, которые граничили с парком Хепворт-Мэнор. Падение с такого утеса могло стать роковым для маленького песика!

И Элизабет пока держала язык за зубами, решив умолчать о своем желании покинуть Девоншир. Она прекрасно понимала, что не имеет права бросить в трудный час миссис Уилсон, которая была всегда так добра к ней!

Она всячески старалась утешить и успокоить свою хозяйку:

— Не сомневаюсь, лорд Торн его найдет!

— Но что, если… да! Да, конечно, милый Натаньел найдет его! — решительно заявила миссис Уилсон. — Он скоро вернется, неся на руках Гектора, а шалунишке будет стыдно!

Элизабет больше всего на свете хотелось, чтобы так и оказалось. За прошедшие две недели она очень привязалась к Гектору, а миссис Уилсон искренне полюбила. Ей трудно было представить себе хозяйку без ее любимца.

— Летиция, перестань хныкать! — раздраженно велела миссис Уилсон своей кузине. Пожилая дама сидела в кресле у двери и всхлипывала, то и дело промокая лицо кружевным платочком. — Слезы ничего не изменят, у тебя только покраснеют нос и глаза.

— Н-наверное, это я во всем виновата! — заикаясь, проговорила кузина. — Я сама должна была вывести Гектора на прогулку. Мне следовало…

— Летиция, не будь смешной, — вздохнула миссис Уилсон. — Гектору шесть лет, он много раз приезжал с нами в Девоншир и никогда раньше не убегал, если утром его выпускали по его делам!

Так оно и было: рано утром Гектора всегда выпускал в сад лакей. Затем, после завтрака, его вела на долгую прогулку Элизабет. Странным казалось даже то, что песик не прибежал домой завтракать; любимец миссис Уилсон был большим лакомкой.

Проведя практически бессонную ночь в своей спальне, Элизабет утром тоже не чувствовала никакого аппетита. Воспоминания о близости с Натаньелом смущали ее и мешали думать о чем бы то ни было. Зато на красивом лице Натаньела не было заметно следов раздумий или угрызений совести после вчерашнего. Он с аппетитом позавтракал и выпил несколько чашек чаю, беззаботно беседуя с тетей об общих знакомых. Он даже два раза обратился к Элизабет. Один раз заметил, что она бледная, а второй раз попросил передать ему сахарницу. Его замечание она проигнорировала, а сахарницу передала без слов.

Миссис Уилсон судорожно вздохнула:

— Почему Натаньел так задерживается?