Все оборотились на нее. Подошла и поцеловала.
затянул, не выдержал дядя Ваня.
Сидевшие рядом смущенно попытались одернуть его, но сами не совладали, не выдержали и подхватили:
И грянули все:
И тут вскочил молодой человек (я его плохо знал; кажется, из рабочих он был, декоратор) и объявил, перекрыл, заикаясь:
– Мо-мо-мой отец по-по-по-погиб на границе. Я п-п-пью за-за то, чтобы не было ни-никаких границ, к-к-кроме границ сердца!
Сегодня, когда после ухи пытались сымпровизировать танцы под кассетный магнитофон, Алина пригласила меня. Но кто-то позвал, приказал: «Купаться!» Женщины завизжали:
– Купаться, купаться!
Компания подчинилась, выкатилась на улицу. Было темно и пусто, только звенело, переливалось: «Купаться, купаться…»
Внезапно откуда-то, непонятно откуда, улицу оглушил бас. Чужой, властный, не далекий, не близкий. Умолял, настаивал, обещал:
– Купаться и спать!
И все затихло: и люди, и улица, особенно женщины – словно завороженные. А мне почему-то вспомнилось детство: мороз, городская окраина. И сверху, из настежь распахнутого окна облупившегося трехэтажного дома голый по пояс верзила орет, высунувшись: «Безобразить хочу!!!»
Алина и я затерялись, спустились к воде, на скамейку, в сад…
Кончился этот день. Теперь спать. Спать.
Оказывается, она испанка. Наполовину. По матери. Надо же! С виду обычная «герл»-суперменка и такая неоснащенная, молодая душа – никакой техники.
Она говорит, я смешной. Или чудной? Точно не помню.
Метро. Тяжелые, разболтанные двери, которые могут бесцеремонно толкнуть, ударить, даже сбить с ног ни с того ни с сего, просто так, по инерции, встали как вкопанные. Толпа, возникавшая из эскалатора, росла, скучала, мучила себя духотой, но не искала выхода, не решалась. Так сильно бил дождь.
Я опять позвонил по автомату. Дома не отвечали, а на работе сказали: «ушла домой». Наконец вытянулись, истощились, порвались тучи, и, подхватив чемодан, я бросился через лужи скакать, толкаться вместе со всеми в трамвай, из трамвая – по тротуару, лишь бы успеть скорее, пока не расстроится опять дождем обиженное осенью небо. Открыл дверь – никого. Позвал – никто не ответил. Разделся, намылился, встал под горячий душ. Долго лил на спину меж лопаток – хотел успокоиться… Где же она? С кем? Потом устыдился: вдруг что стряслось? Какая-нибудь с ней трагедия? И разволновался еще более…
Щелкнул замок. Пришла.
– Ты знаешь, мы разминулись, я опоздала…
И прямо не вытершись, ринулся к ней… То ли от злости, то ли от любви, то ли от того и другого… Даже не дал ей снять сапоги…
– Ну, рассказывай!
– Фантастика! Узкие улицы, стены, увешанные цветами в горшках разнообразной керамики, герои, монархи, святые, воздвигнутые и оставленные на площадях. Угрюмое, запутавшееся в пальмах барокко, ввысь торчащая, закинувшаяся скелетом готика. Лепные, резные, литые, живописные, простые и непростые, каменные, металлические, стеклянные, деревянные работы, законченные и незаконченные маврами, иудеями, католиками и модернистами, выстоявшие в фашизм, войны, римскую инквизицию и лучшие времена. Торжествовавшие крещения, свадьбы, похороны, великие географические открытия. Работы известных и неизвестных рук, талантливых, не очень талантливых и гениальных, – сжались, притерлись, смешались, образовались в одно. Эклектика! Испанское откровение! Много крутых яиц, мяса, картофеля и вина. Сорок пять градусов в тени. Путешествие по второму классу на выживание – без кондиционера!..
– Бедненький! А корриду видел?
– Да.
– Ну что?
– Быка жалко!
– Правда, «над всей Испанией безоблачное небо»?
– Правда.
– Как я тебе завидую!
– Не спишь? Духота, да?
– А-а-а, входи, входи. Да, душно.
– Ой, извини, я тебя разбудил, наверное? А я смотрю – дверь открыта. Ты, наверное, ждал кого-то? Кофе растворимый не одолжишь?
– Да ради бога! О чем ты говоришь! Давай сейчас заварим кипятильником. Ты как любишь, с сахаром или без?
– Мне – без. Не подслащивай, не подслащивай. Ну вот, я тебе беспокойство причинил. А ты уж, небось, десятый сон видел. Сладкий?
– Испания снилась.
– Ты был в Испании?
– Был.
– А я не был.
– А я был.
– Нет, я не был, не был. А где вы были?
– В Мадриде были, в Толедо, по Ламанче проехали, где Дон-Кихот, потом Гранада, где Гарсия Лорка, где его расстреляли…
