Наконец, Аркашка остановился и, высунувшись, приказал Николаю:
— Иди ищи!
— Да ты поезжай прямо, тут земля крепкая.
— Иди, иди! Хочешь, чтобы буксовали тут до утра? — прикрикнул на него Аркашка.
Николай спрыгнул с машины и пошел в темноту.
Алешка сидел на прежнем месте, но, услышав шум машины и увидев свет фар, поднялся и пошел в сторону. Потом, заметив приближающуюся фигуру, остановился. Николай подошел к нему.
— Ну, ты! Пойдем, что ли… — неуверенно позвал он, кивая в сторону машины. — Ребята беспокоятся.
— Извинишься? — хрипло спросил Алешка.
— Ну что ты привязался в самом деле! — возмутился Николай.
— Подлец! — и Алешка снова залепил ему пощечину.
— Да что ты дерешься? — завопил Николай, хватаясь за щеку и отступая.
— Извинишься? — снова шагнул к нему Алешка.
Николай попятился…
Взбешенный и растерянный, Николай появился возле машины.
— Не нашел? — с тревогой спросил Аркашка.
— А ну вас!.. Сами с ним разговаривайте!
На этот раз они подошли к нему все трое. Только Николай держался уже в отдалении.
— Да плюнь ты на него! — уговаривает Аркашка. — Что с него, дурака, взять?
— Пусть извинится!
— Вот уперся! — с досадой восклицает Аркашка. — Ты же мокрый. Загнешься еще!
— Ну и загнусь! Не ваше дело! — упрямо твердит Алешка. — А он пусть извинится.
— Да что тебе за корысть с его извинения? — недоумевает Сергей. — Ну, хочешь, мы ему лучше морду набьем? За тебя!
— Не нужна мне его морда. Пусть извинится!
— Это ты серьезно? — недоверчиво спросил Аркашка.
— Неужели не понимаете?
Аркашка и Сергей переглянулись и направились к Николаю, который — стоял несколько в стороне.
— Ну? — спросил Аркашка.
…И вот Николай, хмурый и сумрачный, входит в комнату Зинки. Она с испугом смотрит на него и поднимается с табуретки.
Не подымая глаз, он хрипло выдавливает:
— Ладно уж… Прости…
И так же, не взглянув на нее, выходит.
Зинка медленно опустилась на табуретку, не сразу понимая, что же произошло, а когда поняла, то разразилась слезами…
Но вот до ее слуха донесся рокот мотора и шум отъезжающей машины.
Зинка опрометью выскочила из комнаты, но увидела вдали только красный удаляющийся огонек.
Прижав руки к груди, она следила за ним пока он не исчез в темноте.
Снова переезжают буровики. До отказа нагруженные машины, тяжело переваливаясь на неровностях дороги, медленно ползут по гребню увала. Но вот передняя машина остановилась. Аркашка вылез из кабины и стал проверять мотор. Вторая машина, постояв немного, начала объезжать первую. Поравнявшись с ней, Николай спросил что-то у Аркашки, тот махнул рукой, и «МАЗ» поехал вперед. Алешка сидел на его палубе и грустно смотрел на покидаемое место.
А домики фермы на той стороне пруда становились все меньше, меньше и наконец скрылись из виду когда дорога пошла под гору. Алешка даже привстал, чтобы увидеть их еще раз.
Волков, давно уже сочувственно поглядывавший на него, подсел поближе.
— Ну, что пригорюнился? Такая уж наша работа, нынче здесь, завтра там!
— Хоть бы предупредить! — вздохнул Алешка. — Ведь не знает ничего.
— Письмо напиши.
— Что письмо! — уныло отмахнулся Алешка.
…Через некоторое время машина въехала в поселок.
Поселок еще строился. Посередине широкой наезженной дороги сновали люди; у новых, еще не законченных срубов домов разгружались машины, слышался стук молотков, где-то монотонно визжала дисковая пила. Повсюду стояли зачехленные ящики, штабеля досок, лежали бревна. От станции, где уже выстроились в ряд новенькие грузовики, проехало несколько груженых машин, поверх которых сидели молодые рабочие.
«МАЗ» остановился посередине улицы, пропустив цистерну с цементом.
Белогоров первым соскочил с машины и направился к палатке с фанерной надписью: «Контора», около которой стояли две такие же, как наша, буровые установки и уже знакомая нам машина начальника.
…Поселковый магазин «Сельпо» тоже еще достраивался. В маленьком зале, кое-где усыпанном стружками, было людно. Из окна доносился шум улицы и видны были снующие взад и вперед машины.
У прилавка двое здоровых парней внимательно выбирали погремушку. В углу, вся в стружках, молоденькая, румяная продавщица ломиком вскрывала ящики.
Женя, Илья, Алешка и Николай вошли в магазин. Илья подошел к прилавку, где были разложены конфеты-подушечки, крупы и прочая бакалея. Женька восторженно поглядывал на стену, где вперемежку висели брезентовые плащи, ковбойки, китайские рубашки, фотоаппарат «Зоркий» и небольшое объявление о приеме подписки на Стендаля.
Стряхивая стружки с кудрей, за прилавком появилась продавщица.
Николай с интересом рассматривал упакованный в ящик мотороллер.
— Сколько это стоит? — раздался вдруг голос Алешки. Он стоял возле прилавка и смотрел на коробочку духов «Красная Москва», которая гордо возвышалась среди консервных банок «Бычки в томате».
— Пятьдесят три рубля, — отозвалась продавщица.
— Шальные деньги надо иметь! Кто же станет покупать такую ерунду… — неодобрительно начал было Илья, но Алешка уже считал деньги.
— Двадцать рублей, товарищи, найдется у кого-нибудь? До получки? — смущенно спросил он, взглянув на вошедшего Белогорова, потом на Илью и избегая в то же время смотреть на Николая.
Белогоров достал бумажник.
— Смотри! Избалуешь девку! Потом сам плакать будешь! — проворчал Илья, осуждающе покачивая головой.
Алешка простодушно удивился:
— А вы разве не делаете подарков Лизе?
— Это чего же я стану ей дарить еще? — нахмурился Илья. — Я ей получку отдаю, она уж сама знает, что ей надобно…
— Это же совсем другое дело, — невольно улыбнулся Белогоров. — Дело не в подарке, а во внимании.
