- Это эмблема радиационного излучения, - объяснил старик, не дождавшись ответа. - И ты уж, мил дева, прости, но туда я не пущу никого. Будь ты даже королевой Датской. Нам тут апреля - восемьдесят шесть не надо.

       - Отец, ну ты же сам сказал, что с развала союза тут все разбазарили, - говорю. - Неужели и вправду думаешь, что там осталась ядерная ракета?

       - А чего мне думать, милок? Вот это видел? - один из неумытых чурбанов что-то передал старику. Гейгер, старый такой коричневый, с палкой и счетчиком, мать бы его. - Он начинает болтать о чем-то своем возле той двери. Знаешь, как он говорит? Тикает, как часики. Чепуху, конечно, показывает, но все ж. Не на мешок половы по ту сторону он реагирует, согласен? Так что, извини, но я буду вынужден отказать.

       - Нам очень нужно туда попасть, - словно заклинание, не сводя глаз с виртуальной точки между глаз старика, произнесла Ольга.

       - Мне тоже кой-чо, может, от тебя нужно, - ухмыляясь, пробасил молодой краснощекий. - Дашь, а?

       - Эй, прикрой пасть, слышь! - я тычу в наглеца указательным пальцем. - А то я тебе дам, не донесешь.

       Ох, я бы врезал ему сейчас, не отделяй нас эти армейские ворота. Зубы по плацу растерял бы, говнюк. Ответили мне, как и положено своре деревенских псов - лаем и такими лицами, будто если б не цепь, сдерживающая ворота, то они бы меня как тузик грелку.

       А я и сам уподобился дворняге, давай лаять в ответ. Глядишь, другого замеса и не надо, чтоб нам тут войну развернуть. Но они за стволы не спешат хвататься (все ж подействовала моя речь), да и я единственное средство поддержания правоты, пока придержу.

              Даже не знаю, откуда это во мне взялось - быть, чертова мать, гребаным миротворцем! Ведь мог первым принять пригоршню дроби в лицо просто потому, что стоял ближе остальных к прорехе между створок ворот. Спасло, видать, то, что оружие я не выпятил вперед себя, как 'доги', 'каталовец' и Ольга. Протянув вместо 'абакана' раскрытые ладони к обезумевшим родичам старика, я был похож, наверное, на Моисея, что повелел морю расступиться. Только обладающий не мощью Божьей, а харизмой безумца, орущего так, так что на лбу вздулись вены, а жилы-спицы на шее едва не прорвали кожу.

       - Снайпер! Киньте пушки! Грохнет если не вас, то кого-то из баб!

       Сзади, заглушая мои пока что тщетные попытки уклада мира, матом крыл Трофимов. Не особо от него отставали и остальные. На фоне громогласных мужских выкриков четко слышен был и голос Дианы Арбениной, который так точно копировали стальные голосовые Ольгины связки. Молчал только Призрак. Ну да чему тут удивляться?

       Никто не хотел кровопролитья. Ни на той стороне, ни на этой. Никому не нужны были трупы. У нас была уязвимее позиция, у них - случайные жертвы, бабы и дети, устроившие адскую вопильню по ту сторону ворот. Спусти ни нервах курок хоть кто-то один, полягут все.

       Впервые за столько времени я ощутил потребность в мирном решении проблемы. И не потому, что стоял как дерзнувшая пешка - под боем сразу нескольких фигур, а потому, что мне до нытья в зубах не хотелось устраивать бойню именно с этими людьми. Зачем ведь? Живут же нормально, одной большой семьей, хозяйство развели. Каждый своим делом занимается, во благо общины стараются. На людей хоть немного похожи. Не то, что мы, городские - что звери, из клетки вырвавшиеся.

       В любой буре рано или поздно наступает миг затишья. Вероятно, так совпало, что мы все одновременно набирали в легкие воздуха, чтобы снова орать друг другу свои требования. И этого мгновенья оказалось достаточно, чтобы услышать голос Призрака.

       - Пять секунд до следующего, - сказал он, взглянув на наручные часы.

       Вот кто миротворец. Всего два слова, а эффект куда моему корявому имитированию великого пророка браться. Кто хотел что сказать - так и остались стоять с открытыми ртами. Так же им хочется