Странно было находить себя вообще на свободе. Уж готовился к тому, что очнуться придется в каморе Каталова - жирного, низкого, облысевшего, беззубого дядьки, любителя отделять гостям головы, - но уж никак не опять в команде разведчиков. Правда...
Останавливаемся за углом школы абы перевести дыхание. Громыхание преследователей прекращает быть хоть сколько-либо опасным.
- А где Коробов? - спрашиваю.
- Нету Коробова, - присев и тяжело дыша, ответил Бакун.
- Чего значит? Зачье на допросе перестаралось?
- Да не в деберц играли, - вместо него ответил Трофимов, развел плечи. - Ема, ну ты тяжелый, Салман. Где отожрался, скажи? Причитается с тебя. Ладно, пошли, до утра затихариться надо. Антоха, - он потрепал сержанта по коротким волосам, - поднимайся, брат, поднимайся. Недалеко тут осталось. Отдай ему ствол.
Сержант стянул с плеча 'абакан', протянул мне. На ощупь - как мой, хотя кто уже там разберет?
В чем одно из немногих преимуществ брошенного города, так это в том, что здесь легко можно затеряться. Главное, уметь тень за собой не отбрасывать. Не вляпываться в грязь, не шуметь, не нарушать первичного положения вещей, ни к чему не прикасаться чтоб не оставлять в пыли свежих следов. Я уж вроде как умеющий, да и парни не казались слонами в посудной лавке.
Мы забрались в мясной павильон центрального рынка - место, которое давным-давно никого не интересовало ни как источник еды, ни как сооружение для размещения внутри гарнизона. Заперлись в одном из подсобных помещений. Невзирая на то, что из элементов интерьера тут имелись лишь заваленная тряпьем кушетка, смердящее гнилью старое кресло образца года так семидесятого, пара стульев и хлипкий стол, подсобка была воспринята нами как номер в гранд-отеле.
Люкс и не менее того.
Я вызвался в караул, поскольку башка болела так, что сон все равно не пошел бы. А вообще привычно уже как-то, еще пару раз по челдану дадут, глядишь кость уплотняться начнет. Поди внуки мои в шлемах тогда вообще нуждаться не будут.
Шутки шутками, а на колесо 'спазмалгона' я б полрожка сейчас без раздумий разменял.
- А Олька что?
Не хотелось признавать, что этот вопрос зудел на языке с самого начала, поэтому подмаскировал я его самым что ни есть равнодушным голосом. Мол, не помнишь, Трофим, какая погода была год назад в эту пору?
Старлей, которого тоже сон не брал, подкурил две сигареты, одну дал мне.
- С братцем, отвлекающий, типа, маневр. Одну группу этих мудаков за собой увели, надо ж было тебя как-то забрать. Тоже, епть, Рэмбо. Попался так беспонтово. Заря-2, светозвуковая граната, слыхал-не?
Я пожал плечами, почесал репу.
- Да не дошла как-то моя цивилизация до такой хни. Обычно бросают кой-чего потяжелее.
- Не хня это, Салман, - серьезно сказал Трофимов. - Лично я бы лучше такой хней наряжался, чем 'осколами'. Веса меньше, удобнее, да и вытравить если надо такого как... - 'как ты' он хотел сказать, даже не знаю, что его остановило, - ...как иногда бывает, один чмырь в квартире засядет, хрен к себе подпустит. Эфку жалко тратить, а бросишь пару 'слепяшек' в окно - и сразу сговорчивей становится. У 'Беркутов'* такие были, знаю точно, а где их каталовские взяли даж не догадываюсь. А вообще ты заметил, какой бардак у них там? Тюрьма громадная, а толку нет. Пока раздуплятся в каком конце стреляют, уже можно целую диверсию провернуть. Раньше такого не было. Давно, знать, никто на Каталова не наскакивал. ('Беркут' - спецподразделение МВС)
- Так что случилось с Коробом?
Старлей, восхищенный было мыслью о диверсии внутри каменного гадюшника, поник, нервно пальцем застучал по сигарете, сбивая пепел.
- Колена ему перебили. Звери, сука, - прошкворчал. - Рот заткнули, чтоб не орал, и молотком все кости перехерачили. Хотели увести - отказался. Просил... лучше уж мы, чем они. В общем, ты понял. Не ятри душу, Салман, для тебя он просто Короб, для меня почти отец родной. - Затянулся дымом, выпустил вниз. - Ты когда-нибудь пырил отцу нож в сердце? А мне пришлось. И если эта Олька нас кинет, обещаю - из-под земли ее вырою... живую или дохлую.
В общем, зря я согласился дежурить первым. Не прошло и двадцати минут после того как Трофимов оставил меня в павильоне, пол которого был усыпан бесполезными мобильниками, как усталость обвалилась мне на плечи бетонной глыбой. Предполагалось, что будет время абы подумать, оказалось же, что думать совсем как-то невмоготу. Попытка напрячь мозг отдавалась чугунным нытьем в области затылка.
Нет, думать в таком состоянии вредно. Глядишь, так и можно до чего совсем бредового дойти. Например, вспомнить, что накануне вечером парни-то - Бакун с Трофимовым - как-то не совсем охотно восприняли решение Коробова о моем наемничестве. Да, понятно, что раз уж из плена спасли, то, знать, не сбросили со счетов (удобнее было бы бросить, да?), но все-таки... Кто ж их знает, до чего дошептаться там, в каморке, могут? Или, может, спасли чтоб на допросе у Каталова не вскрылся? Не начал выкладывать все, о чем знал?
Вот. Заметили, уже началось? А я что говорил - нельзя давать больным мозгам нагрузку. Иначе тут и до греха недалече. Сейчас ведь проще простого пустить им по пуле в лоб, и идти со спокойной душой спать домой.
А Коробова реально жалко, хороший, наверное, был мужик...
Когда Бакун прикоснулся ко мне сзади, я чуть не отрезал ему руку. Нож сам ожил, я среагировал почти неосмысленно.
Отпрянув, Антон хыхнул, криво усмехнулся.
- Нервный ты, братишка. Иди отдохни, я тебя подменю.
Спасибо, хотелось сказать. Выручил. Но словам было тяжело родиться. Я кивнул, похлопал его по плечу и потащился в коморку, где рядом, на разложенном кресле растянулся Трофим.
Сон вошел в мое тело как ветер, одним порывом. Потому и вырубился я, едва лишь под головой оказался нагретый, коряво имитирующий подушку, тряпичный ком. Проснуться было сложнее, напомнило школьные годы и звон чертова будильника.
- Салман, подъем, - кто-то подвигал меня за плечо, раз, эдак, уже третий. - Давай-давай, спящий красавец.
- Трофимов, тебе никто не говорил, что ты похож на злую фею? - спрашиваю.
- Поднимайся, ты, сказочный герой. Есть Олька твоя.
Я даже не понял, что на меня так подействовало - имя ее или само появление за спиной у Трофимова - но принял я горизонтальное положение даже быстрее, чем мог от себя ожидать. Продрал веки, растер ладонями харю, облизал пересохшие губы. Ну во, привел себя в порядок, хоть на свидание.
На улице занималась заря. В полосах света, пробивших наискось каморку, мириад пылинок метались в привычном для них хаосе.
Мне показалось, или от этого 'твоя' у меня воспылали щеки?
- Цел? - Ольга осмотрела меня докторским глазом.
- Да поживет еще, десантничек, - не оборачиваясь, ответил за меня Трофимов. - Не такой уж и больной. А ты, может, наконец, посвятишь нас в свои планы. Скажешь, что делать дальше?
Ольга присела на пустующее кресло, достала из рюкзака за спиной флягу, бросила мне. Как знала, что меня сушит будто с перепою? Затем развернула газетный сверток. Пару кусков домашнего хлеба, испеченного в волнистой жестяной форме, в печи... Господи, есть ли что вкуснее?
- Бабушкина выпечка, - сказала, положив сверток на кровать. - Угощайтесь, из печи только.
- За хлеб спасибо, - сказал Трофим, отломив кусок белой мякоти. - Но от темы не отлынивай. Мы потеряли комбата. Я хочу знать, за что.
