нетронуты, только разорвано горло. У соседа, барона Кресле, такие случаи тоже были, рассказывал Пелай. И скот пропадал, и людей находили с разорванным горлом.

Сейчас дело дошло до того, что люди стали бояться отходить далеко от деревни, не без причины беспокоясь за свою жизнь. В полях же работать нужно, да и уборочная на носу. Никого в поле не выгонишь, жаловался Пелай.

Вообще-то, помимо научного центра, в Стенборо существовал и ещё один, центр подготовки моих воинов. Тоже громкое название, поскольку в общей сложности воинов было у меня чуть больше четырёх десятков. Но занимались их подготовкой всерьёз, особенно теми, кого я принял недавно. Занимались ими Дикие, воины с большой буквы, когда-то служившие в Диком эскадроне, особом подразделении имперской армии, где были собраны лучшие бойцы. Всего у меня их было четыре человека, но каждый стоил как минимум трёх.

Так вот, не так давно они вместе со своими подопечными устроили на волков большую облаву. За неделю охоты, им удалось добыть около десятка волчьих шкур. Немало, если учесть, что волки бестии очень хитрые, а обнаружить их следы на бесснежье безнадежное дело. Специально обученных собак нет, а обычные псы только и могут, что хвост поджимать да жалобно скулить, учуяв запах хищника.

Как выяснилось позже, это не помогло, в ночь моего прибытия в Стенборо нашли мёртвыми ещё двух человек. Нашли где-то на границе между моих владений и владений барона Кресле.

Парень и девушка. Парень был из Кривичей, то есть мой, а вот девушка оказалась из деревни, принадлежащей барону. Только какой черт их понёс ночью в луга, и что же они не смогли подождать ещё несколько дней, когда бы всё уладилось.

Знал я об их любви, и об их встречах, Пелай мне и рассказывал. Вот только не те сейчас времена, чтобы просто заслать сватов, необходимо было решить вопрос с самим бароном Кресле.

Вот этим вопросом я и хотел заняться, быть может даже сегодня, крайний срок завтра. Потому что послезавтра нужно было уезжать в Дрондер, столицу.

Барону при последнем его визите в Стенборо приглянулось одно из моих охотничьих ружей. Одно из двух, что я имел, хотел сказать.

На мой взгляд, ничего особо выдающегося в нём не было, кроме богато отделанного ложа и сплошь покрытого инкрустациями ствола.

Но когда барон взял ружье в руки и приложил приклад к плечу, наведя ствол на воображаемую цель, было заметно, как изменилось его лицо.

Это понятно, иногда возьмешь оружие в руки и сразу чувствуешь, что это твоё. Наверное, похожие чувства испытывают женщины, примеряя к себе драгоценности.

С тем, как попало ружьем ко мне, связана отдельная история, но сейчас не об этом. Вот и пришла мысль мне в голову поменять ружье на невесту, когда Пелай поведал об истории этой любви.

А что, любовь – дело святое. Если же рассуждать цинично, то от всякой любви между мужчиной и женщиной рождаются дети, в эти времена много детей. И если бы мне удалось провернуть это дело, что было почти наверняка, барон не стал бы настаивать на том, что половина детей принадлежит ему, не собаками торгуемся. Хотя такие истории иногда случаются, и я об этом слышал.

Теперь производить такой обмен было слишком поздно.

Я отправился в гости к барону Кресле в сопровождении десяти человек.

Неразлучный со мной Прошка, оба Дикие, Ворон и Кот, Пелай, Шлон с Нектором и еще четверо новых лиц, взятых мною совсем недавно, так что запомнить их имена я ещё не успел. Отправился, подготовленный для долгой охоты, которая может затянуться на неопределённое время.

Барон Кресле мне нужен был потому, что во время преследования зверя существовала вероятность очутиться на его землях, и это нужно было согласовать.

Когда такая орда в пылу погони окажется на дозревающем ржаном поле, хозяина может возмутить. Кроме того, я надеялся, что барон примкнет к охоте, ведь его люди погибли тоже.

Как выяснилось, наделялся не зря, потому что охотничий отряд барона попался нам на пути к его замку.

Барон во главе компании из восьми человек, ехал к нам навстречу, и по поклаже, притороченной к лошадиным бокам, становилось понятным, что Кресле решил заняться этим вопросом всерьёз. Так оно и оказалось.

Военный совет был краток, и тут я полностью уступил мнению барона, охотнику очень опытному.

– Всё говорит о том, что орудует одиночка – заявил он. – Не пара волков, не самец с самкой, не самка, натаскивающая щенков, нет. Одинокий матёрый зверь, но я даже не сомневаюсь, что именно волк.

Я видел его следы, следы волка.

Но размеры следов… – здесь Кресле даже покрутил головой. – Никогда ничего подобного не видел. Следы как минимум вдвое больше тех, что мне попадались прежде. И ещё, волки обычно избегают людей, стараются даже на глаза им не попадаться. Этот же… Он не охотится на людей, он просто убивает их при встрече, как будто мстит. Очень странное поведение для волка.

Он появился здесь не так давно, месяца три, не больше. За это время погибло девять моих крестьян, девять. Я знаю, что и у вас люди тоже гибли.

Мы ехали с бароном, впереди отряда, направляясь на север. Кресле объяснил, что логово зверя искать нужно именно там, и я ему поверил. Северные края наших владений упирались в невысокие горы, скорее сопки, покрытые густой растительностью, тянувшиеся насколько хватало глаз.

Действительно, если уж и прятаться зверю, так именно там, в распадках, заросших кустарником так густо, что черт ногу сломит. Или на склонах одной из гор, где больших и малых пещер та же чёртова уйма.

В своё время в горах долго работал нанятый мной рудознатец, но не нашел ничего интересного. А так хотелось заполучить золотой, или на худой конец серебряный рудничок в двух шагах от имения. Вспоминая о своих хождениях в тех местах, рудознатец только крякал, настолько они оказались непроходимыми. Это для людей горы непроходимы, зверю же то, что нужно.

Так что предположения барона о месте обитания зверя полны резона.

-И ещё, господин де Койн. Девушка, Гилосса, что погибла ночью вместе с парнем, была моей дочерью. Об этом знали только её мать и я. Моя жена, леди Виора, женщина замечательная во всех отношениях, но…

Я любил Гилоссу, любил не меньше остальных своих детей, но любил издали, не приближаясь. Наблюдал, как она подрастает, как проявляются черты моего лица, как она становится взрослой. В тайне от всех я давал матери Гилоссы деньги, давал достаточно, но сейчас мне кажется, как же этого было мало. Разве дело только в деньгах?

Барон Кресле замолчал.

Вы правы, барон. Когда это дело было именно в деньгах? Сейчас вы корите себя в том, что так и не нашли мужества признаться в отцовстве. Как вам, наверное, хотелось, когда вы наблюдали за своей дочерью издали, приблизиться к ней, обнять её и всё рассказать.

Я ведь тоже могу упрекнуть себя в том, что не смог приехать парой дней раньше, и не предложил ружье в обмен на девушку, как оказалось, вашу дочь.

Конечно, вы бы не согласились, сочли смешным такой обмен, но мы могли бы договориться и по- другому. Глядишь, тогда бы им не было нужды встречаться тайно, ночью.

Но произошедшего не изменишь, и лучшее, что мы сможем теперь сделать, так это убить зверя. Убить хотя бы ради чужих детей, чтобы у их родителей не было того, что сейчас испытываете вы.

-Я не успокоюсь, пока не найду его, – продолжил Кресле, – сколько бы времени это не заняло.

Я тоже не успокоюсь, барон. До моей свадьбы ещё два месяца, и пусть всё это время я проведу в горах, я обязательно его найду. Найду ради людей, моих людей, что сидят сейчас в селах и боятся высунуть нос за их окраины. Найду, потому что именно в этом сейчас мой долг.

Я протянул барону ружье. Я и захватил его именно для этого, чтобы отдать. К дьяволу ружье нужно сейчас, когда девушка мертва, а мне самому оно никогда не нравилось.

Конечно, ружье не будет служить ему утешением, но, может быть, именно из него он убьёт зверя, что