Земляк мой Юра Бредняков, сорока пяти лет, слегка флегматичный с виду, седой, как лунь, завзятый рыболов. В любое время влечет его из Твери в родимую сторонку. Разве крюк — триста верст до Андреаполя, когда вертятся в памяти громадные сизобокие лещи, выловленные на Бросненском озере, десятикилограммовая щука с замшелой аж головой, взятая на блесну на озере Коростино, отливающие золотом красноперки, охочие до червя-навозничка на Баталовском озере? Эх, сторона-сторонка андреапольская! Тихо, неназойливо память о тебе, словно незамутненный ручеек, журчит, журчит… И сколько нас таких, покинувших свою родину, но всегда думающих о ней, сосчитать трудно.

Больше всего нравится Бреднякову ловить на донку с резиновым амортизатором. Как-то выдалось свободное время, записал его короткий и, быть может, поучительный рассказ:

— За ночь, бывает, до тридцати лещей беру, — невозмутимо говорит Юра. — Иные до трех кило, бока сизые, чешуя, как полтинник. Место у меня любимое — на Бросненском озере, возле разрушенной церкви. Глубины в нем громадные, подводный флот держать можно. По справочникам — сорок два метра, местные же говорят, на Никольских плесах до ста и больше. Там же, где я ловлю, восемь-десять, не больше. Самая, как известно, лещевая глубина. И тишина кругом. Домишко один всего жилой, дорога худая, на «Жигуленке» не враз и доедешь, медведи шастают.

Приезжаю под вечерок, располагаюсь поудобнее, чтобы ночью не суетиться. Засветло еще «резинку» разбираю, червей наживляю и ставлю. Поводков пять-шесть, а к крайнему поплавочек поярче на уздечке. Когда донка поставлена, он всплывает-видно, куда подкормку бросить. Без подкормки-то ни-ни, — продолжает он. — Это уж проверено… Так вот, сажусь в лодочку, от поплавка по линии заброса прикармливаю. Крупицей отварной, хлебушком, тестом. Для запаху сухого хлебного кваску подмешаю. Обычная прикормка, доступная.

Важно поклевку хорошо видеть. Иные колокольчик вешают, а я не люблю. Проще делаю — там, где донка идет от колышка с берега, вешаю на леску деревянную палочку. Расщеплю ножичком и на самое чуткое место. Когда лещ берет, она качается. Чем крупнее тем осторожнее берет. Качнет — отпустит, качнет — отпустит. Это он так червяка засасывает. Глаза сломаешь, пока выглядываешь, когда подсечку делать. Чтобы видать — фонарь «летучая мышь» рядом ставлю. Лучше, конечно, в закрытый с боков ящик, чтобы на воду отблеска не было.

Подсечку короткую делаю, но резкую. Потом мягко тащу, чтобы поводки не оборвать, но уверенно. Послабление ему нельзя давать, а то заходит кругами. Выволочешь — намаешься, пока усмиришь. Силищи в нем, если крупный, до дура. Мелких, случалось в Лучанях по пяток за раз тащить — другая картина.

Что еще важно — не суетиться, не паниковать. Бывает, в первую ночь совсем пустой, ни одной поклевки, а во вторую — только и гляди, одна за другой. Прикормка-то не сразу результат дает.

Ну, что еще, — размышляет он, вспоминая премудрости ночной охоты на леща. — Конечно, от погоды зависит, это уж, как упакаешь… Шума не делать, вина много не пить… Слушай, чего на слово верить-то? Поедем на следующее лето — сам все испробуешь, во всем убедишься. Поедем?

Поедем коли будем живы-здоровы. После Юриного рассказа как не поехать? Ведь трехкилограммовых лещей я еще не лавливал…

Приехал по делам в Дмитрове, деревеньку на берегу Лучанского озера. Красиво тут-голубая ширь до горизонта, а на ней высокие зеленые шапки острова. День стоял солнечный, с озера устойчиво тянул теплый ветерок.

— Порыбачу, пока вы ходите, — сказал мне шофер высокий, с непослушными вихрами парень, по имени Валентин. Принялся собирать бамбуковую трехколенку.

К вечеру, управившись, я возвратился к машине. Неподалеку, зайдя по колено в озеро, ловил рыбу Валентин. Лихо шуровал, подсекая одну за другой крупных плотвиц. Ведро на берегу было доверху заполнено.

— Обловился малость, — спокойно улыбнулся он. — Поедем что ли?

Куда там! В душе у меня засвербило, мигом скинул ботинки, закатал штаны, взял из машины вторую, покороче, удочку, зашел в воду, теплую, как парное молоко, и так же, как и Валентин, принялся выхватывать плотвиц. Клев был сумасшедший, сердце от радости ухало, а трава на берегу, куда я бросал для экономии времени рыбин, вся серебрилась.

Когда кончились черви, Валентин перестал ловить совсем, я же сбегал к ферме, набрал десятка три навозников и продолжал. Он тоже не выдержал, говорит: «Давай, как в баскетбольном матче, вытащил ты — очко в твою пользу, я — в мою». Бесшабашная эта «игра» увлекла нас. Лишь при счете 104 на 102 в пользу Валентина я сдался — рука устала.

Через недельку, в выходной, упросил соседа поехать на Лучанское озеро на мотоцикле с коляской. Рыбак он зимний, но согласился, наслушавшись моих восторгов.

Денек был ничего себе, почти такой же, как тогда. Остановились там же, где в тот раз и Валентин, быстренько снарядили удочки, зашли в воду, забросили. А клева нет. Минут десять прошло, пока засек я мелкого окунишку, потом несколько уклеек откуда-то взялись, их вытащил. И так и сяк пробовал, по самую грудь забрался в озеро — бесполезно. Все вокруг красиво — вода, как зеркало, кувшинки вокруг, а рыба спит или уша в глубину.

— Ведро, ведро-о, — укорил сосед с добродушной усмешкой.

Досадно мне, неловко перед ним, а доказать нечем. Так и покатили обратно с пустыми кошелками.

Посетовал Валентину на неудачу, он слушал, слушал и спрашивает:

— Ветер-то был?

— Ветер?

— Ну, конечно, — отвечает. — Это же очень важно.

Когда ветер в бережок, клев хороший, потому как рыбу он гонит. Если нет — лучше душу не травить, с лодки только, у острова…

С тех пор всегда помню: на рыбалке очень важно, какой дует ветер, а еще — в берег или нет.

Было это на Бросненском озере. Помнится, погодка стояла пасмурная, с северо-западным несильным ветерком. На червя не клевало, как я ни ухитрялся. Наученный бывалыми рыбаками в этот раз прихватил с собой зимнюю удочку, несколько запасных мормышек. Рассказывали, ближе к осени на них неплохо ловится окунь. Что ж, попытаем удачу.

Отпускаю метра три лески с мотовильца, поигрываю мормышкой, на крючок к которой подсадил кусочек червя. И несколько минут не прошло — кивок дернулся. Подсекаю, выуживаю небольшого окуня. За ним другого, третьего… Клюет с ходу, без передыху, но крупной рыбы нет. Поймал около трех десятков, сбил охоту, стал думать, где бы это и каким образом взять окуня покрупнее.

А что если… Где-то я читал, что крупный окунь неплохо ловится на хвост. Взял снова поплавочную удочку, насадил на крючок отрезанный от мелкого полосатика хвост, сделал трехметровую «пору», забросил. Напрасные хлопоты — поплавок, как сонная тетеря. Сменил место дислокации, загреб ближе к берегу с наветренной стороны, где на воде зеленеют островки водорослей. Пробую заякориться — бесполезно, пять метров шнура уходят внатяг. Выходит, подо мной большая ямина.

Чем черт не шутит. Здесь ветер меня не достает, лодку не сносит, забрасываю наобум святых. Поклевки нет и в помине. Потратил бесполезно полчаса, не вынимая лески, двигаю веслами, направляя лодку еще ближе к берегу. Не может быть, чтобы везде была такая большая глубина. И вдруг! Поклевка очень сильная, леска резко уходит в глубину, пугающую своей чернотой, останавливается и после короткой