а, может, и больше, чтобы запастись драгоценной наживкой.

Теперь и за главное дело можно взяться. Достаю из чулана снасти, накачиваю резиновую лодку, переправляюсь на другой берег. Снасти, собственно, немудреные — капроновые шнуры метров по восемь, на каждом по три крючка и по гайке — груз, чтобы не сносило крючки течение. Здесь, на левом берегу Западной Двины, немало ручьев, и там, где они впадают в реку, держится налим, любитель холодной и чистой воды. В эту пору по ночам он резв и азартен, выходя на свои охоты. Дно у берега каменистое с топляком, оставшимся от многолетних сплавов, и все это создает налиму вполне комфортные условия для обитания.

Забрасываю снасти, привязываю их к колышкам, колышки втыкаю в дно, рядом с берегом — так, чтобы не видно было постороннему глазу. Остается в волнении дождаться утра. Как знать, может быть, за год и ушел налим с этих мест, может, появилось в воде нечто, что ему не по вкусу? Ведь год от года меньше налима в Западной Двине. Помнится, лет тридцать назад руками ловили под камнями, а теперешние пацаны этого и не знают. Однако чем труднее взять налима, тем интереснее рыбалка.

…Рассвет пришел холодный, но без дождя. Снова вытаскиваю со двора свою лодочку, подкачиваю, гребу в утренней ядреной тиши туда, где стоят снасти. В душе все еще вертится сомнение, ведь два последних года мне сильно не везло — всего-то по два мелких налимчика, коту пришлось отдать. Но были когда-то и удачи — так и стоит в глазах огромный двухкилограммовый, похожий на питончика, пятнистый хищник. Печень его заняла сковородку целиком. Неужто перевелись такие?

Тихо причаливаю к берегу и багорком подцепляю первый шнур. Беру его в руку и сразу ощущаю мелкое подрагивание — есть добыча. Неспеша выбираю переме-тик, и вот он, первый в этом году налимчик. Граммов эдак на двести, за ним второй — такой же по величине. Удачное начало. Бросаю их в подсачек, плыву выше по течению. Увы, два последующих перемета пусты, хотя вьюны (у нас личинок миноги называют вьюнами) и не уснули, бодренькие. Осталось еще два места на быстрине напротив старого фильтра от водокачки. Пригибаясь под ветвями сиротливо стоящей ольхи, выхожу на укромный пятачок сухого берега. Шнуры видны в чистой воде, один почему-то снесло. Беру его в руки и чувствую, как мечется на другом его конце рыбина. Не медля вытаскиваю на берег и вижу на последнем крючке… щуку граммов на пятьсот. А налима нет, убоялся, видимо. Зато на последнем переметике еще три налимчика- они, словно близнецы с теми, двумя первыми. Жаль, не попалось ни одного крупного.

Пять налимчиков и щучка — будет хорошая уха иль жаренка. И все же невесело на душе. Опять приходят на память былые деньки — бывало, отвернешь корягу — под ней налим, под другой — побоеха (так здесь именуют речных бычков). Когда я видел последнюю побоеху? Лет семь назад… Что-то неотвратимо печальное происходит в воде, хотя нет в верховьях больших экологических отравителей. Думаю о том, что незаметно, но приближается время, когда угаснет жизнь в этой чудесной русской реке.

Умрет река, выживет ли человек?