А здесь?

Две жалкие канавки, даже полторы, потому что одна еще не закончена. Кое-где в канавах ямки вырыты, неглубокие, двух метров не будет — в них нашли горшки. И ни тракторов, ни вездеходов, абсолютно никакой техники, если не считать ломов и лопат. И то, лопат в обрез, ни одной лишней, даже мне не хватило.

И дядя Володя на главного археолога нисколечко не похож. Шляпу напялил на себя какую-то рваную, копает наравне с другими, как будто он простой студент. Хоть бы очки противосолнечные надел, они же у него есть.

Кругом народ ходит — в совхозной конторе начало рабочего дня. Останавливаются, смотрят, посмеиваются. Но к самим траншеям им не попасть: вокруг места раскопок на кольях натянуты веревки. Мальчишки, конечно, с веревками не очень считаются, ныряют под них — и к ямам, где работают студенты. Но долго не задерживаются. Глянут — и сразу обратно за веревку. Потому что у нас есть своя добровольная охрана: двое здоровых деревенских ребят. И начальник охраны тоже есть. Ростом поменьше тех двоих, но такой глазастый — все замечает. Он утром приходит раньше всех, натягивает веревки на колья. Дядя Володя с ним за руку здоровается, как со взрослым, я сам видел.

К нам заявляются не только любопытные. Многие приходят по делу. Приносят дяде Володе на консультацию всякие железки, кости, даже тряпочки.

— Вот, нашли вчера на огороде.

Дядя Володя осматривает внимательно:

— Сдайте в утильсырье.

И предупреждает:

Только сами ничего не копайте. Заметите что — мне скажите. Я приду и посмотрю.

У них здесь, в деревне, настоящая эпидемия — дядя Володя мне еще утром говорил. Все копают, все ищут, особенно мальчишки. А что ищут — сами не знают.

Пришла старушка одна. Сгорбленная вся, но веселая.

— Ах, детки, детки, почему я в ваше время не родилась? Вот бы я вам накопала костей! Как слышу по радио песню геологов, не могу, сердце вперед просится. А вот ноги не пускают, ноги старые… Вы в воскресенье работать будете или отдыхать?

— Поработаем, бабуся.

— Вот я к вам в воскресенье приду и накопаю. В будни, мне нельзя, в будни Феньке на работу, а мне с дитями. А в воскресенье Фенька дома. Приду к вам в воскресенье. И дядю своего приведу. Он хоть и не молодой уже, девятый десяток пошел, а еще бодрый. Поможем вам.

— Спасибо, бабуся, приходите, ждем.

— Эх, не в то время я родилась, не в то. Малой была, стали мы с мальчишками Чертов курган капать, вон тот, отсюда видать, кустарник на нем. Отец узнал — ремнем отодрал; не тревожь, мол, покойничков. А ведь кто знает, что в том кургане было? Еще дед, помню, сказывал, давным-давно там уздечку золотую выкопал один человек, богатый-пребогатый стал!

Дядя Володя рассмеялся:

— Ну, это сказки, бабуся!

— Нет, милый, не сказки — чистая правда. Только далеко она от нас, эта правда, вот и сказкой нам представляется.

Старушка ушла, а я все не мог забыть ее слова о сказках. Они странно перекликались со вчерашним разговором с Сашкой в поезде.

Я спросил дядю Володю:

— Разве в том кургане не могли быть золотые вещи? Он усмехнулся:

— Могли. Но уже и так все в деревне копают. А узнают еще про бабкино золото — представляешь, что будет?.. Вот кончим здесь, останется время — вскроем два-три кургана. Только я не очень надеюсь на ценные находки.

— Почему?

— В большинстве курганов уже до нас побывали. Не археологи — могильные воры, авантюристы всякие. Еще в восемнадцатом веке, в начале девятнадцатого. Сибирским могильным золотом вовсю торговали на российских ярмарках…

Тут его перебил Слава — он рыл яму неподалеку от нас, вместе со студенткой Ритой, — маленькая, молчаливая, тихая, никогда не смеется.

— Владимир Антонович! Еще один!

Я побежал к ним. Интересно, как они родятся, эти древние горшки?

Из земли выступал еле заметный круг. Дядя Володя нагнулся, посмотрел:

— Чуть расчистите — и накройте бумагой.

Если горшок сразу из сырой земли попадет на солнце, он рассыплется. Это я уже знал.

И вот Слава с Ритой принялись за горшок. Легли рядом с ним на землю и давай ковыряться. Ножичком, щеточкой. Осторожно, дыхнуть боятся. Потом сфотографировали горшок, замерили яму, план нарисовали, записали размеры.

Столько возни с простым горшком!

Наконец вытащили. Дядя Володя присел у ямы на корточки, наморщил лоб:

— И опять никаких костей! Что за могилы такие! Сожжение, что ли?

— Остались бы следы, — сказал Слава.

— А вы внимательно смотрели?

— Владимир Антонович! — Слава укоризненно покачал головой. — Слава богу, не первый уже год. Каждую песчинку перебрали. Верно, Рита?

Рита кивнула.

— Загадка! — дядя Володя тер подбородок. — Горшок есть, а его хозяина нет. Третий случай. И все на одном пятачке. Вот, вот и вот, — показал он. — Почти рядом.

Слава предложил:

— Надо объявить конкурс. За первое место — двойная порция щей, за второе — пачка «Казбека» из ваших запасов. Согласны, Владимир Антонович?

— Заметано!

— Братва! Перекур! — крикнул Слава. — И шевелите мозговыми извилинами.

Перестали капать. И тут же поступила первая идея:

— Летаргический сон. Горшок уже положили в могилу, а покойник взял да проснулся.

— Не пойдет! — сказал дядя Володя. — Тогда бы и горшок вытащили. По тем временам — слишком большая ценность.

Встал Слава, оперся о лопату:

— Сделано специально, чтобы создать трудности для будущих археологов. Претендую на второе место. Не гордый.

— Оригинально, но бездоказательно.

— Особый, еще неизвестный науке обряд, — тут же сделал Слава еще одну заявку.

— А по-моему, покойник просто исчез.

— О! Кто сказал? — спросил дядя Володя.

— Я, — подняла руку Вера.

— В этом что-то есть, Козлова. Остается только додумать, в каких случаях покойники исчезают.

Все стали думать; и я тоже. Но ничего путного никто так и не придумал. Снова взялись за работу.

Время приближалось к полудню, стало очень жарко. Нашли еще один горшок, еще. Мне было все равно, а они радовались.

— Ты счастливый! — шлепнул меня по спине Слава— мало ему своей спины. — Приезжай почаще.

— А я не собираюсь уезжать.

Перекуры становились все длиннее. Студенты устало валились в тень у забора, тянули из кружки ледяную колодезную воду, за которой бегали ребята из охраны.