Тассо, даже звук шагов приближающегося к ней герцога.

Он не произнес ни слова, но взгляд его заставил ее встрепенуться.

— Извините, монсеньор… Я знаю, что не должна быть здесь… Но я зашла, чтобы взять себе книгу…

— И что же вы выбрали? — поинтересовался герцог.

Тут только Иоланда огляделась и заметила, что оставила дверцы шкафов открытыми и часть книг, в том числе и тома Вольтера, снятыми с полок.

— Я… долго выбирала… — извиняющимся тоном произнесла Иоланда.

Герцог приблизился к ней.

— Разрешите взглянуть, что вы читаете?

Она с робостью протянула ему томик Торквато Тассо. Герцог откровенно удивился ее выбору.

— И вам нравится подобная литература?

— Да, монсеньор.

— А вы раньше когда-нибудь читали Тассо?

— Нет, у меня не было такой счастливой возможности.

— Но, может быть, слышали об этом поэте?

— Конечно, монсеньор.

— Почему «конечно»? Большинство женщин, да и множество мужчин не интересуются серьезной поэзией.

Иоланда почему-то подумала, что он имеет в виду женщин, подобных Габриэль Дюпре. Но, конечно, она эту свою мысль оставила при себе.

Герцог повертел в руках томик, взятый у Иоланды, а затем спросил:

— А почему вы здесь одна? Чем занимается ваш супруг?

— Ему захотелось увидеть ночной Париж, монсеньор.

Ироническая усмешка на губах герцога явно показала, о чем он подумал, когда Иоланда сообщила, какой Париж хочет увидеть Питер.

— А вы что же, совсем не любопытны? — поинтересовался герцог.

Обманывать его было бесполезно. Она ответила прямо:

— Конечно, я любопытна. И, конечно, я хочу увидеть Париж, но у меня нет такой возможности.

— Почему же?

— Потому что я целый день занята по дому, монсеньор. К тому же муж запретил мне выходить из дому одной.

— Он прав. Но почему вы не совершаете совместные прогулки?

Иоланде почудилось, что герцога привело в недоумение столь небрежное отношение своего слуги к супруге. Но тут же он развеял ее опасения.

— Да, разумеется, ваш супруг совершенно прав. В Париже есть столько мест, которые могут повергнуть вас в шок, и вам не следует бывать там.

— Я с вами согласна, монсеньор, поэтому мне лучше оставаться дома. Вот я и решила провести вечер за чтением книг. Если только вы позволите воспользоваться библиотекой.

Она не могла удержаться от умоляющей интонации, и герцог это заметил.

— Насколько в моей власти, все, что вы здесь видите, вы можете прочитать. Впрочем, вряд ли на это хватит нашей с вами жизни.

Он с вежливой улыбкой вернул ей книгу.

— Благодарю, монсеньор, вы так добры. Здесь, в библиотеке, такое богатство, о каком я и не могла мечтать.

— Но если вы будете осваивать его прилежно, — с легкой иронией заметил герцог, — то вам не останется времени, чтобы увидеть Париж.

Иоланда невольно обернулась к окну. За ним виднелся Париж, озаренный прекрасным закатным солнцем.

— У меня есть к вам предложение, — сказал герцог.

Иоланда, испытывая недоумение, вновь вернулась взглядом к герцогу. Его лицо излучало сияние, она почувствовала себя такой маленькой и незначительной по сравнению с ним.

— Я сегодня вернулся домой раньше, чем намеревался, — сказал он, — и у меня появилось свободное время. Если вы согласитесь прокатиться со мной в открытом экипаже, то сможете лицезреть вечерний Париж.

Глаза Иоланды расширились, казалось, до невероятных размеров.

— Мы можем прокатиться вдоль берегов Сены, — продолжал герцог, — вы увидите Лувр и Нотр-Дам. Это излюбленные места тех, кто посещает Париж впервые.

Иоланда никак не рассчитывала услышать подобные слова. Трезвый голос разума просил ее удержаться от легкомысленного согласия, но слишком уж заманчивым было предложение герцога. Что большее она могла бы желать?

И все же она колебалась.

— Простите, монсеньор, но я… вынуждена отклонить ваше любезное приглашение…

— Вздор! Ваш муж где-то развлекается, а вы сидите дома и читаете романтические поэмы, — резко бросил герцог. — Почему бы вам не развеять тоску? К тому же он ничего не узнает, мадам.

Иоланде подумалось, что она никогда не сможет скрыть от брата что-либо.

Тут же Иоланде пришло в голову, что если бы действительно Питер был ее мужем, а не братом, то ей было бы нелегко объяснить ему ту ситуацию, в которую она попала.

— Давайте сделаем так, что я самостоятельно решу все вопросы за вас, — предложил герцог. — Так как я ваш наниматель, я вам приказываю сопровождать меня в этой прогулке.

— Значит, вы… освобождаете меня от угрызений совести?

Говоря это, Иоланда не могла не удержаться от улыбки.

— Разумеется, я всю вину беру на себя, — сказал герцог. — Захватите с собой шаль или что-нибудь еще, чтобы накинуть на плечи, а я тем временем велю заложить экипаж.

Взгляд, который она кинула на него, был красноречивее всех слов, но в то же время Иоланда сама затруднилась бы сказать, что именно она хотела сказать этим взглядом.

Она стремительно покинула библиотеку и помчалась в свою спальню.

Только оказавшись в тиши своей комнаты и переведя дыхание, она поняла, что томик «Освобожденного Иерусалима» все еще зажат в ее руке. Бережно опустив драгоценную книгу на кровать, она присела к зеркалу, чтобы привести в порядок прическу.

По вечерам, к уже ставшим обычным ужинам с Питером, она переодевалась в свое белое муслиновое платье. Когда же мадемуазель Дюпре не настаивала, чтобы ее горничная носила темную одежду, Иоланда тут же надевала голубое батистовое платье, которое она когда-то сшила сама и которое так шло к цвету ее глаз.

И вот теперь девушка растерялась — что ей надеть на этот первый выход в вечерний город, да еще в сопровождении такого блестящего спутника.

Она выбрала муслиновое платье, но добавила к нему голубой поясок. Ей показалось, что в этом наряде она выглядит лучше всего, и в то же время герцог не сочтет его слишком скромным.

Переодеваясь, Иоланда терзала себя сомнениями, зная, что Питер не одобрит ее совместного времяпрепровождения с их нанимателем.

Но как она могла отказать ему? Ведь его светлость был так настойчив, и вполне возможно, что, если она посмеет возразить ему, он просто откажет ей от столь необходимого места.

Впрочем, размышлять об этом было некогда — надо было решать: «да» или «нет». «Конечно да!» — подумала она.

В последний момент прихватив из шкафа теплую шаль, Иоланда застучала каблучками туфель, сбегая по ступеням лестницы.

Только когда она увидела его светлость у дверей холла, в накинутом на широкие плечи роскошном шелковом вечернем плаще, девушка поняла, что ей не пристало вести себя как робкой служанке, а все же стоит помнить, что она урожденная Иоланда Тивертон, вполне достойная быть в обществе благородного