Чтоб солнца подмечать свободное теченье,Чтобы понять о солнце птичий бред,Чтоб быть самим собой, как и бессонной ночью,И думать об одном, одно понять воочью,Что ты — один, что ты — впервые ты,И нет тебе нигде проторенной тропы.XIII.И вспомнил Петр, виском к стеклу окна прижавшись,О прошлом, о любви погасшей далеко…О том, как он ушел, кого-то не дождавшись,С почтовой станции, и было так легко,Да — так легко сквозь всю мучительную ревность,Сквозь всю тоску оборванной любви,И он познал тогда родных полей напевность,Так стали вдруг они печально-дороги…И долгих лет унылую вседневностьСогрела ранняя ребяческая ревностьК подростку-девочке, знакомой два-три дня,И помнил голос он и брошку из кремня.XIV.Припомнил бы, за ней он женщин много!…Но весь их зной, но вся их глубинаНе скрыли от него далекого былого —Священней всех была ему она.Ведь только ей он не сказал признаньяИ рыцарски учтив был только с ней,И чисты лишь о ней его воспоминанья,Похожие на белых голубей.При имени ее не мог он скрыть волненьяИ в сердце, стариком, сберег благоговеньеК когда-то сказанным, незначащим словам,К нечайному «Teбе», на зло сухому «вам»…XV.Но отбыл дед положенные годы,В могилу сдал невзрачный старый труп,Суровый крепостник не пережил свободы,Как сваленный, в надел из парка взятый, дуб.И вот взошел он вновь по радостным ступенямИ, пододонный, поднял западнюНавстречу новым тайнам и веленьям,Навстречу новому, неведомому дню.И снова девушка на солнечном nopoге,И помыслы его и девственны и строги…Казалось, сердцем принял он опятьИ благодать любви и жизни благодать.XVI.Но только для чего он не забыл так много,И для чего темнеет в нем самомТак много горького из прежнего былого,И юношеский ум крещен на жизнь в былом?Как будто он глядит сквозь толщу водяную,Как будто между ним и жизнью полумгла,Как будто он пришел не жить, а жизнь инуюПытливо сверить с той, которая была.И тусклый взгляд его отягощен вниманьем…Его страданье будет — состраданьем,Его любовь — холодная любовь,И кровь его — завод хронометра — не кровь!XVII.А сил так много непочатых, смелых!…Так на пустынной площади кременьЖдет пасмурный подков разгоряченно-белых,Чтоб искрами спугнуть томительную лень,Быть заодно с конем, с разметанною гривой,С глазами красными и пьяным седоком,Когда бугры камней, заклокотав трусливо,Приникнут, злобные и черные, кругом!…Что ж надобно ему? Разнузданных мучений,Насторожающих утрат, бодрящих мщенийНевидимого злого Божества?-Но лишь внимательность растравится одна!XVIII.Не потому ль пари так проиграл бесславно,Намучась с Фаустом тщеславный сатана,Что встретил не борца, с которым был бы равный,
