X.Петр переводами в журнал перебивался,В газете помещал грошевые статьи,Уныло по редакциям шаталсяИ задыхался там в двойной пыли —В пыли политиков и предержащей власти.Серьезные дебаты главарейИ споры молодежи разной мастиВсе делались несносней и скучней.Казалась странной их ортодоксальность,Знакомый маринад сквозил сквозь их банальность…Пророки-старики, Кропоткин и Толстой,Одни влекли глубокой простотой…XI.Толкучка редакционная, шатаньеИз этажа в этаж, из зала в зал,Питье чаев, по канапэ валянье…Экстракты сплетен скучно разводнялЗнакомый трюк знакомых анекдотов…Писалось, как заранe решеноРедактором… Словесных антрекотовИ шнитцлей кухня — все наперчено,Все смазано горчицей: — ешь, читатель,Скандалов, эксцентричностей искатель!Авось рассудок засоренный твой пройметИз пикулей и капорцев компот.XII.По улицам кипучим, площадямиС палатками торговцев мелочныхШел, стиснутый людьми и лошадями.Кишела снедь за рамами двойныхБлестящих стекол; вычурны и яркиСползали с выставок обложки книг;Сидели куклы; странных пагод аркиСтояли из коробок; «Венский Шик»Развернут был на узких грустных дамах;Невероятные ботинки; в гладких рамахПортреты завитых испуганных детей…Ах, снова бабочка — привет глухих ночей!XIII.Она меня преследует… Что ж нужноТебе, мой серенький приятель, от меня?Иль для тебя легенда город душный,Похожая на ободок огня?Тебе — огонь твой, мне — мой город зимнийРавно убийственны и чужды нам равно!…И встретиться когда-нибудь, скажи мне,В ночном лесу с тобой нам суждено?Увидишь ты меня — я не увижу,И будешь ты летать все ближе-ближе,И наконец сморгнешь своим крыломМою слезу, Бог ведает — о чем.XIV.Петр приходил домой усталый, раздраженный,И в комнате ее не заставал,И в полу-мгле, под грохот монотонныйГлубокой улицы, холодный суп глотал;Ложился на диван и слышал смутно:«Ты здесь? Вернулся… Лампу бы зажег!»И было встать томительно и трудно…И вспыхивал качаясь огонек —Она — в знакомой кофточке, в знакомойШирокой шляпе: «Что ж, вот я и дома!…Спроси, где я была! Не интересно, нет?…Нет, почему ж… Я знаю твой ответ!»XV.«Ах, Боже мой, тоска — тоска до отвращенья,До отвращенья, слышишь ты, тоска!…Пить чай? Тянуть жидель… И — без варенья…Смотри, как высохла костлявая рука!Была я, знаешь, где? У тетки, да — у тетки…Нечайно встретились, и зазвала к себе…Как рад был Валька! Новость — нет трещетки,Несносной Рикэ… Костенька помре,И глупо: где-то в Стрельне или в Яре…А тетка говорит, как об ударе,
