И все ж люблю тебя, твой грохот тяжкий,Твоих угрюмых, озабоченных людей.Что ж, как и мнe, и им ты не даешь поблажки,Запутав каждого звеном своих цепей.Люблю простор и блеск знакомых магазиновИ толкотню, всегда насупленных, пивныхИ солнечных кофеен; всюду спины -Воротники пальто с фамильями портных……Ко мне на строчки села бабочка ночная,Такая неподвижная — макаяВ чернила букв и ножки и усы,Задумалась и… что ей до Москвы?V.Какие эти бабочки ночные,Бог их прости, чудные! Днем кораИх стережет, проснутся и, седыеЛунатики, летят незримо… На ПетраПохожи моего… Огня, огня им надо!И упадут на стол и смутно на столеСидят и думают… Не вынести их взгляда,Так холоден и жуток он во мгле…Как будто непосильная задачаИх всех томит — в воскрыльях крылья пряча,Вцепившись судорожно в ткань скатерти, сидят…Забыта ночь, а свет не понят, не объят!VI.И им лететь, им жить уже не надо —Понять, понять и без конца смотреть,Как будто для того сошла для них прохлада,И ночь сошла… Понять и — умереть!Но вот опомнились, иль поняли, и бьютсяВ огонь свечи и в стекла ламп, и вот —Лежат убитые… А тени ночи вьются,И время их без них к заре течет.Пусть так, но поняли; пусть так, но жили, жилиНе так, как ночь хотела, как решилиЗа них определенные часы,Хранящие до солнца тайну мглы!VII.Дома с квартирами — шкатулки несессеров -Живут бок-о-бок и не знают, кто и что…На окнах средних этажей портьеры,На верхних — сторы, нижних — кое-что;В подъездах карточки визитные, на доскахГрафленых темные фамилии жильцов,Галоши с буквами на вытиралках жестких,Да письма на столe с десятком адресов;По лестнице с окошками-тенямиСмех, беготня детей и гаммы за дверями,Да чей-то окрик на прислугу: «Ты опятьПересинила — все перестирать!»VIII.Квартирную хозяйку Агриппиной,Как тетку, звали. Старая была,Казалось — дунешь, и рассыпится… УндинойОна, как скаред, в ванной комнатe жила.Очки носила, хоть была глазамиОстра… Туфлями шаркая, в чадуМаячила на кухне и, плевкамиОтхаркиваясь, шлепала в углу.Варила на огромной керосинкеОбеды для жильцов и к ножкам и грудинкеУмела делать соус митральёз,А в праздники и кашу бордапёс.IX.В угрюмой комнате с продавленным диваномИ с шифоньеркою, ходящей ходуном,С гармоникой под окнами, с цыганомВ сусальной рамке, с ломберным столом,Залитым сплошь чернилами — Петр с КадейНеслышно жили. Неуют, тоскаНависли в комнате. В тяжелом, мертвом взглядеБрандмауера из темного окнаЖил соглядатай, злобный и бесстрастный,Развязку торопил нетерпеливо-властный,И ночью в каменной решетке, как зрачки,Горели тусклые, багровые огни.
