мы едва знаем друг друга. — Он откинул волосы Стерлинга с лица машинальным и властным жестом. — Или ты думаешь, что сможешь уговорить меня на что-то, кроме сна?
Может, они и не встречались, но в глубине души Стерлинг знал, что ему бы этого хотелось. И дело тут не только в обучении… все уже сейчас стало куда серьезнее, и если Оуэну нужно время, чтобы это осознать, что ж, он просто подождет, пока это не произойдет.
Однако он был уверен, что если сказать об этом сейчас, ничего хорошего не выйдет.
— Я сделаю что угодно, — сказал он. — Если вы не хотите… ладно, хорошо, я всегда могу сделать вам минет, или можете кончить на меня, или… что угодно. Или нет. Я все равно хочу остаться. Я чувствую… не знаю, я чувствую себя самим собой. С вами. — Он перехватил взгляд Оуэна, надеясь найти там ответ, которого хотел, но готовясь уйти, если его не последует.
— Мой первый саб, Майкл, обычно спал со мной, — ни с того, ни с чего сказал Оуэн, заставив Стерлинга бороться с очередным приступом зависти. — За столько лет другие тоже спали время от времени, но в основном они все же просто… шли домой, или сессии проходили в другом месте — вроде клуба. — Он пожал плечами. — Оставайся, если хочешь, но не заставляй меня объяснять значение понятия «никакого секса» посреди ночи, пожалуйста.
— Хорошо, — согласился Стерлинг. — Спасибо. Не буду. Лучше без секса спать с вами, чем возвращаться в общагу и без секса спать там в одиночестве. — Он слегка улыбнулся. — Кроме того, я уже знаю, что мой сосед храпит, а вы может и нет.
— А ты может и да, — заметил Оуэн, несильно потянув Стерлинга за прядку волос. — В таком случае, напомни мне показать тебе, где комната для гостей.
Улыбка Стерлинга стала шире, а потом он зевнул. Он
— Я не храплю, и все парни, с которыми я спал, могут также подтвердить, что я не ворочаюсь во сне. Вам не о чем волноваться.
Оуэн встал, разделся до трусов — осторожно сложив одежду в корзину для грязных вещей, заметил Стерлинг, видимо, Оуэн был из этих помешанных на чистоте психов — и ушел в ванную, но вскоре вернулся в постель.
Стерлинг осторожно придвинулся к нему — он был теплым, и от него очень хорошо пахло — и закрыл глаза, уверенный, что это будет лучший сон в его жизни.
— Спокойной ночи, — сказал он.
— Спокойной ночи, — отозвался Оуэн и погладил его по волосам.
Глава Шесть
Стерлинг проснулся в настроении, которое Оуэн мог бы описать только словом «самодовольное». Неудивительно, ведь он добился своего. Ночью оба просыпались, Оуэна разбудил Стерлинг, который включил свет в ванной. Можно было бы ему, конечно, напомнить, что в ванной есть дверь, которая закрывается, но когда Стерлинг вернулся в постель, стало ясно, что он недостаточно проснулся, чтобы говорить, и уже через несколько секунд заснул.
Оуэн без сна лежал рядом, его член возмущенно ныл. Запрет запретом, но это просто убивало его. Он, конечно, мог бы о себе позаботиться — и он так и сделает, — но все равно эти четыре месяца обещают быть долгими. Хотя это неважно, он не собирался нарушать, обходить или как-то менять это условие. Стерлингу нужно понять, что существуют границы и правила. И им нужно подчиняться так же добровольно, как он подчинялся рукам и губам Оуэна.
Он лежал в темной комнате и думал о завтрашнем дне. Им обоим надо встать пораньше, чтобы принять душ и позавтракать; не у одного Стерлинга утром занятия. Оуэн любил эти лекции; они позволяли ему понять, кто из студентов достаточно серьезно относится к предмету, чтобы прийти, а когда те начинали просыпаться, дискуссии становились довольно оживленными.
Времени у обоих будет мало, но это не значит, что Оуэн не может позволить себе немного…
Он оставил Стерлинга принимать душ, отыскав для него запасную зубную щетку. У него была щетка на батарейках, но его дантист после каждого осмотра давал ему новую, а Оуэну было легче принять ее и засунуть в карман, чем отказаться. В итоге их скопилось с полдюжины разных цветов; Стерлингу досталась вишневая.
— Я приготовлю завтрак, — сказал Оуэн и вышел из ванной, устояв перед желанием прижать ладонь к заднице Стерлинга, чтобы посмотреть, как тот вздрогнет. Ягодицы были все в крошечных — едва заметных — синяках, покраснение почти прошло. — Приму душ после твоего ухода. Есть хочешь?
— Умираю с голоду, — виновато ответил Стерлинг. — Прошлая ночь была напряженной. Думаю, я сжег уйму калорий.
Конечно, мальчик — лучше Оуэну продолжать думать о нем именно так — наверное, до сих пор растет, а Оуэн помнил, на что похоже чувство голода в его возрасте, когда кажется, что ты можешь в одиночку прикончить большую пиццу и не наесться.
Он позволил взгляду задержаться на обнаженном теле Стерлинга, пока тот стоял перед зеркалом, вытирая голову, и не мог видеть, что за ним наблюдают. У Стерлинга были широкие плечи, которые, наверное, через пару лет станут еще шире, и длинное тело, сужавшееся к талии. Оуэн помнил, какой была чувствительная кожа живота Стерлинга на ощупь — такой нежной, почти шелковой.
Член Стерлинга не был возбужден, но у Оуэна просто чесались руки потрогать его, почувствовать, как он набухает в его пальцах, пока не станет совсем твердым.
Стерлинг начал вытирать грудь, и Оуэн поспешно сбежал на кухню.
На кофеварке стоял таймер, так что стакан был наполовину полным. Оуэн редко ел по утрам что-то существеннее тоста или хлопьев, к тому же считал, что повар из него неважный, но завтрак — это ведь просто. У него имелись замороженные картофельные блинчики, разогреть которые в духовке можно было минут за десять, а пока они готовились, он решил поджарить бекон с острыми колбасками. Тост, сок и целая тарелка омлета, приготовленного в микроволновке, завершали завтрак, Стерлинг появился как раз вовремя, так что ему выпало сервировать стол и разливать сок и кофе.
Очень по-домашнему, ну просто среднестатистические американцы … но Оуэн не подпадал — и никогда не станет подпадать под это описание, и судя по всему, Стерлинг тоже.
Было только шесть тридцать, сентябрьское солнце на улице едва начало разгонять предрассветные сумерки, от земли, все еще хранившей летнее тепло, поднимался пар, хотя листья уже начали менять цвет — их яркая зелень становилась желтой и оранжевой по краям. На кухне пахло едой, пробуждая аппетит в Оуэне, заставляя Стерлинга нетерпеливо поглядывать на духовку.
— Сколько у вас сегодня лекций? — спросил Стерлинг, шаря во втором ящике в поисках чайных ложек, которые сначала не стал доставать, только потом поняв, что они понадобятся для кофе. Вернее, Стерлингу понадобится — Оуэн пил черный, без сахара.
— Хмм? О… две утром, встреча с одним из студентов после обеда, а потом собрание на кафедре, которое, наверное, затянется часов до трех. На самом деле сегодня я почти свободен, не то что по четвергам; какой-то гений в деканате решил поставить мне три пары подряд.
Стерлинг хлебнул сока и прислонился к столу.
— Готов поспорить, студенты не станут жаловаться, если вы опоздаете.
— Конечно, не станут, — сухо согласился Оуэн, вспоминая все те случаи, когда Стерлинг опаздывал на его занятия под каким-нибудь предлогом, который недалеко ушел от «собака съела мою домашнюю работу». Когда это произошло в третий раз, он попросил Стерлинга выйти и дал курсу внеплановую контрольную, пообещав всем, кто наберет меньше семидесяти пяти баллов, что к следующему занятию они будут писать эссе на десять тысяч слов. Контрольная была такой легкой, что только двум студентам, кроме Стерлинга, пришлось писать эти эссе — и в то время как их работы были скучными и высосанными из пальца, эссе Стерлинга оказалось интересно читать, хотя ему Оуэн об этом не сказал. — Но я никогда не опаздываю. Вернее… бывает, но очень редко.
Он разложил еду на подогретые тарелки и отнес их к столу.
