нам кричать и спрашивать, куда мы летим. А мы, конечно же, отвечали им, что нам это неизвестно. У детей такой ответ вызвал приступ бурного веселья, и один маленький мальчик хохотал так безудержно, что упал и начал кататься по земле. Затем мы подлетели к изысканному миниатюрному особняку из красного кирпича с прелестной розовой черепичной крышей. Прилегающий к нему сад был полон цветов и декоративных кустарников, и вся эта картина походила на иллюстрацию к волшебной сказке. Встревоженные драконьим ревом нашего шара, хозяин и его жена выбежали в сад.

— Какой у вас дом! — крикнул я даме.

— А у вас восхитительный воздушный шар, — ответила она.

Но вот пришло время совершать посадку, поскольку запасы топлива начали подходить к концу. Как всегда бывает в таких случаях, стоит вам захотеть посадить воздушный шар, как вы замечаете, что все поля на многие мили вокруг либо засажены ячменем или пшеницей, либо на них пасутся стада истеричных коров и овец, у которых случился бы коллективный нервный припадок, впрочем, как и у владельцев этих стад, если бы мы рискнули совершить посадку среди них. Наконец мы заметили луг, не засаженный зерновыми культурами и свободный от домашних животных. Чтобы добраться до него, нам требовалось пролететь над большим полем зреющего ячменя, перебраться через защитную полосу деревьев и совершить очень быструю посадку на три точки, поскольку этот луг был достаточно узким. Но тут ветер сыграл с нами злую шутку. Когда мы дрейфовали над ячменным полем, ветер неожиданно стих, и воздушный шар понесся к земле с весьма приличной скоростью. Пытаясь набрать высоту, Джефф выпустил в шар большой язык пламени, но это не помогло; корзина рухнула в ячмень, а затем, как кенгуру, начала передвигаться по полю серией гигантских прыжков. Мы три раза с силой ударились о землю, а затем ветер подхватил шар и с головокружительной скоростью потащил корзину через ячмень, всего лишь в шести дюймах от земли. Перед нами угрожающе возвышалась полоса деревьев, а позади оставалась полоса сломанного и помятого ячменя. Деревья, с их опасными, торчащими в стороны ветвями, неотвратимо приближались. Джефф сделал единственное, что ему оставалось, — он потянул за шнур, открывающий клапан, и выпустил горячий воздух из шара. Наш огромный яркий красавец шар сморщился и поник, в предсмертных конвульсиях бросив корзину набок, отчего мы все повалились в одну кучу поверх бедняги Криса. В своей агонии шар протащил корзину еще около пятидесяти ярдов, и мы кувыркались внутри ее, сплетенные в один клубок, изо всех сил стараясь уберечь наши руки и ноги. После того как шар наконец остановился, сильно помятые и чуть живые, мы выползли из корзины. Алюминиевая мачта, на которой была установлена камера с дистанционным управлением, погнулась и скрутилась, словно штопор, но, к счастью, сама камера не пострадала. И, что более важно, не пострадал никто из нас. Джонатан, Пола и вся съемочная группа, следовавшая за нашим беспорядочно блуждающим шаром на двух машинах, с крайне взволнованным видом выскочили из-за деревьев и бросились к нам.

— С вами все в порядке? — крикнул Джонатан, очевидно, уже приготовившийся увидеть главных героев с переломанными ногами.

— Да, все нормально, — крикнул я в ответ. — Это было проще, чем упасть с бревна.

К счастью, они прихватили с собой непременную бутылку шампанского, которой, согласно традиции, следовало завершить первый полет на воздушном шаре. Мы с облегчением выпили ее, стоя посреди разоренного ячменного поля возле разноцветного остова нашего воздушного корабля.

Несмотря на достаточно неприятную аварийную посадку, мы с нетерпением ожидали нашего полета, намеченного на следующий день, когда нас должен был сопровождать вертолет. К сожалению, утром погода была неподходящей, но к полудню синоптики дали благоприятный прогноз, после чего мы снова поднялись в воздух, и вертолет, с высунувшимся из него Крисом, следовал за нами на близком расстоянии.

Это был изумительный, золотистый день, и светло-голубое, словно выцветшее небо было подернуто легкой туманной дымкой. При таком освещении сельская местность выглядела совсем иначе, и поля предстали перед нами во всем многообразии красок — изумрудно-зелеными и золотыми от лютиков, желто-коричневыми от поспевающей пшеницы, а свежие пашни походили на лоскуты красно-коричневого вельвета. Как только нам сообщили с вертолета по рации, что Крис закончил свою съемку, мы сняли с бедного Джеффа одеяло и позволили ему наслаждаться полетом. Ли к тому времени, конечно же, настолько увлеклась воздухоплаванием, что ей захотелось, чтобы я на следующий день приобрел для нас собственный воздушный шар. Признаюсь, это было большое искушение, но все же мне удалось умерить свой и ее энтузиазм.

Солнце клонилось к горизонту, заливая окрестности нежным зеленовато-золотистым светом, а мы дрейфовали по ветру, тихо и беспорядочно, словно пух одуванчика, уверенные в том, что такой вид путешествия является самым лучшим и единственно правильным.

Следующее место проведения выездных съемок представляло собой разительный контраст с тем, что мы видели в Англии. Мы оставили сочный зеленый ковер английской сельской местности и оказались среди причудливых пейзажей пустыни Сонора. У большинства людей слово «пустыня» порождает в сознании образ скучной безводной равнины, где есть лишь бесплодные пески и голые камни — места, враждебные для любых форм жизни. Такое представление, конечно же, справедливо в отношении некоторых пустынь, но на Земле существуют и другие пустыни — причудливые и удивительные места, где живут многочисленные растения и животные, прекрасно приспособившиеся к суровой среде обитания. Одним из таких необычных уголков нашей планеты является пустыня Сонора, расположенная на юго-западе США и занимающая территорию в несколько тысяч квадратных миль, густо населенных разнообразными видами животных и птиц, усеянных самыми экзотическими формами кактусов и покрываю щихся в сезон пышным ковром из мириад диких цветов. И вот, чтобы показать, насколько традиционное представление о пустыне отличается от действительности, мы и отправились туда на съемки.

Наша съемочная группа состояла из оператора Родни Чартерса, имеющего ласковое прозвище Роддерс, — коренастого мужчины, привыкшего все делать на бегу, даже когда у него на плече тяжелая кинокамера. Он всегда улыбается, даже в самых трудных ситуациях, и прищуренные глаза придают ему почти восточный вид. Его помощник, Малькольм Кросс, был красивым молодым человеком с роскошными усами и обладал манерами тех порядочных, крепких душой и телом англичан, которые сделали империю тем, чем она была. (Именно Малькольм после окончания съемок прислал мне письмо, где написал о том, как много удовольствия он от них получил. Он закончил свое письмо следующей фразой: «Я вернулся домой в таком хорошем настроении, что моя жена теперь беременна».) Нашим звукооператором был Иэн Хендри, с редкой бородкой и выразительными бездонными глазами, придававшими ему сходство с пожилым эльфом. Но, несмотря на свой вид несчастного изгнанника из сказочного королевства, в своей работе он проявлял необычайное усердие.

Первый же день в пустыне Сонора произвел на нас ошеломляющее впечатление. Мы прибыли туда ночью и поэтому не могли составить себе ясного представления о том, как выглядит пустыня, но на следующее утро, едва рассвело, мы расселись по машинам и поехали посмотреть на места, выбранные Эластером для съемок. Начать с того, что небо было просто великолепным: там, где вставало солнце, его цвет постепенно изменялся от бледно-розового до кроваво-красного, а разбросанные по нему облака имели лиловый и желтый оттенок. На этом красочном фоне вырисовывались силуэты гигантских кактусов цереусов, похожих на странные, покрытые колючками канделябры, часть которых была украшена короной из белых цветов с желтой сердцевиной. Цереус, вероятно, самый необычный кактус в мире, поскольку его высота порой достигает пятидесяти футов и он образует целые «леса», раскинувшиеся на многие мили. Кактус достигает зрелости, когда его высота составляет всего лишь семь-восемь футов, но к этому времени ему уже исполняется пятьдесят лет. Издалека эти кактусы кажутся гофрированными, словно бы сделанными из рубчатого зеленого вельвета. Вдоль каждого рубца расположены пучки жестких черных колючек длиною до двух дюймов и острых, как иглы медицинских шприцов. Процесс роста у этих колючих гигантов протекает очень медленно. Они начинают свою жизнь в виде крохотного семечка, и первые несколько лет являются для него самыми опасными, так как маленькому кактусу приходится противостоять экстремальным перепадам температуры — от испепеляющей жары до заморозков, — выносить засуху и дожди. На этой