— А кто вы? — еле слышно спрашивает Скарбник, приоткрывая глаза.

Незнакомцы не отвечают ему. Бесполезно отвечать тому, из кого высосана почти вся энергия.

— Вы чё, властелины Лысой горы? — из последних сил спрашивает их Скарбник и валится ничком на землю.

— Нет, мы властелины этих колец, — насмешливо отвечает один из них и шарит по карманам поверженного на землю Скарбника.

Вытащив из кармана его куртки целую жменю золотых украшений, он с интересом перебирает их на ладони. То, что ему не нравится, а именно серебряную цепочку с анхом, он запихивает назад ему в карман, а всё остальное забирает себе.

Насилу вытянув подругу из страшного тоннеля, ведущего в подземелье, Эмма уводит её назад как можно дальше от этого места. Она до сих пор держит Мару за руку, хотя та уже и не противится ей. Но не проходит и минуты, как пальцы её вновь выскальзывают из ладони Эммы.

— Подожди меня здесь, — говорит ей Мара, останавливаясь.

— Чего ещё?

Мара снимает с плеча чёрную сумку и передаёт её подруге.

— Постой здесь, пока я схожу тут…ну, — показывает она на кустики.

Эмма понимающе кивает ей, и Мара поднимается на вал.

— Только не сбеги от меня, как в прошлый раз, — предостерегает её Эмма.

— Ладно, — обещает ей сверху Мара.

Эмма стоит, озираясь по сторонам. Неожиданно слева она слышит приближающееся шарканье ног по гравию. Кто-то направляется сюда по Бастионному шляху, невидимый за поворотом.

Эмма напряжённо смотрит в ту сторону. Но в последний момент неизвестный вдруг останавливается, словно прячась за деревом. Постояв там какое-то время, он почему-то поворачивает назад. Эмма слышит теперь удаляющееся шарканье ног по гравию.

— Мара! — кричит Эмма.

Никто ей не отзывается. У Эммы лопается терпение, и она взбирается на вал. Подойдя к тем кустикам, за которыми скрылась Мария, она видит, что никого там нет и в помине.

— Мара! — зовёт она, — ты где? Что опять за шуточки?

Эмма идёт по гребню вала дальше и неожиданно замечает Мару внизу. Та висит спиной к ней на верёвке, привязанной к дереву. По-видимому, она повесилась совсем недавно, потому что её повисшее тело раскачивается с большой амплитудой.

Эмма смотрит и не знает, что делать.

— Люди! — кричит она.

Но никого из людей нет поблизости. Даже идиотского смеха наркоманов больше не слышно. Эмма срывается вниз с вала, добегает до Мары, повисшей в метре от земли, и зачем-то начинает тянуть её за ноги, не понимая, что таким образом она ещё сильнее затягивает петлю.

Но, как ни странно, ей почему-то легко удаётся стянуть её на землю. Мара валится на неё, и они обе падают.

— Ты чё, с ума сошла? Ненормальная!

Возмущённое лицо внезапно ожившей Мары возвышается над Эммой.

— Это я ненормальная? — недоумевает Эмма.

— А кто же? Ты зачем меня за ноги потащила? — в глазах Мары пляшут бесенята. — Я же на тарзанке каталась.

Она весело хохочет. Эмма озадаченно смотрит вверх, и точно: вверху болтается тарзанка. Они поднимаются с земли и отряхиваются.

— Как можно так шутить?

— Я и не думала шутить. Я всегда здесь на тарзанке катаюсь. А ты чего подумала?

— Я даже подумать ничего не успела. Ты меня чуть до инфаркта не довела!

— Инфарктов у малолеток не бывает.

— Но твоя голова ведь была в петле.

— Это тебе так показалось.

— Да тебя за такие шутки убить мало!

— Ты же только что меня спасла! — смеётся Мара.

— Она ещё и ржёт! Ну вы, готессы, и странные, — качает головой Эмма.

Они спускаются в Ведьмин яр.

— Опа, — неожиданно замирает Мара, — опять кто-то в чёрном идёт.

— Кто? — спрашивает Эмма и тут же испуганно замолкает, заметив вдалеке на дорожке высокого чернобородого мужчину в чёрном плаще до пят.

Девушки мигом приседают за оказавшимся рядом поваленным деревом. Присев на корточки, они прислоняются спиной к шершавой коре мертвого дуба и с замиранием сердца прислушиваются к приближающимся шагам на дорожке.

Неожиданно шаги смолкают. Эмма и Мара обеспокоенно поворачивают голову направо, потом налево — никого. Эмма встревожено смотрит затем на Мару, та недоумённо пожимает плечами.

Не решаясь привстать и посмотреть, где же тот мужчина, Эмма на всякий случай поднимает глаза кверху, и сердце уходит у неё в пятки: прямо над ней сверху нависает черная борода.

— Девушки, извините, — обращается к ним мужчина.

— Что? — успевает спросить Эмма.

Понимая, что в таком положении разговаривать неудобно, чернобородый обходит поваленное дерево и заходит к ним справа. Девушки, не решаясь привстать, так и остаются зачем-то сидеть на корточках.

— Я, видимо, заблудился. Не подскажите, как выйти отсюда? — спрашивает их мужчина в чёрном плаще.

— Вон, по этой тропинке идите, — показывает рукой Мара. — Она и выведет вас из Ведьминого яра.

Видя, что мужчина с крестом на груди вполне адекватный, Эмма успокаивается. Но нервное напряжение после перенесённого стресса даёт о себе знать. Вынув из пачки сигарету, она небрежно засовывает её в свой очаровательный ротик и щёлкает зажигалкой.

Прикурив, Эмма затягивается с таким наслаждением, что кончик сигареты в одно мгновенье чуть ли не на целый сантиметр становится короче, тотчас превращаясь в пепел. Задержав во рту дым, она затем с видимым удовольствием выпускает его изо рта вверх. Целый шлейф сизого дыма.

— Из Ведьминого яра? — переспрашивает чернобородый.

— Да, — кивает Мара.

На Девичьей Горе всё видится иначе. Только здесь у многих впервые открываются глаза, и многое из того, что везде уже стало привычным, здесь кажется странным и неестественным.

Вот почему огонь и дым изо рта девушки кажется чернобородому таким же странным, как и Колумбу, который впервые увидел курящих индейцев в открытой им Америке. Вот почему джинсы и брюки девушек, такие привычные за пределами горы, кажутся ему здесь, на природе, столь же неприемлемыми для женского пола, как и в церкви.

Видимо, поэтому чернобородый на всякий случай спрашивает их:

— А вы, девушки сами, часом, не ведьмы?