— Сложить всё сюда и построиться!

Парни тут же складывают свои лопаты, мётлы, пилы и грабли на боковую полку мусоровоза и выстраиваются перед своим командиром. Потирая густые усы, Кожумяка обращается к байкеру Муромскому:

— Это все, Илюша?

— Да.

— А где остальные?

— Выбыли из строя.

— Помнится, год назад вас было в два раза больше.

— Я объехал всех, — отвечает Илья Муромский, — но за это время лишь десять человек остались трезвыми, включая меня и Злого. Остальные не выдержали.

— Ясно.

— Трое пристрастились к пиву, — продолжает отчитываться Муромский, — двое закурили, ещё двое соблазнились дурью, а один увлёкся экстази.

— Да, — недовольно тянет бригадир, — с такими темпами ещё через год в нашем городе не останется ни одного трезвого. А твоя девушка как, Алёша? — вздохнув, обращается он к Поповичу. — Удалось её вернуть на путь истинный?

Злой тяжко вздыхает и, потупив глаза, качает головой.

Стоящий с краю Добрыня разъясняет:

— У них любовный треугольник: он любит её, а она любит сигарету.

— А ты кто такой? Новенький? — замечает его Кожумяка.

— Это Никита, — представляет его Злой. — Из моей школы парень. Но все его у нас Добрыней кличут.

— Добрыней? — удивляется Кожумяка. — Это хорошо, что тебя так кличут. Готов, Добрыня, сразиться с трёхголовым Змеем-дурманом?

— Всегда готов, — добродушно пожимает плечами Добрыня.

— Ну, ладно, — вздыхает Кожумяка, — я думаю, всем ясно, зачем мы сюда собрались?

— Всем, — нестройно отвечает отряд.

— Какая перед вами на сегодня стоит задача? — останавливает бригадир свой взор на Злом.

— Очистить Девичью гору от мусора! — чётко отвечает Злой.

— А ещё? — спрашивает Кожумяка, переведя глаза на Муромского.

— Изгнать с горы всех тёмных, — бодро отвечает Илья. — А также тех, кому претит здоровый образ жизни!

— Именно! — кивает Кожумяка. — Чтобы на нашей горе было так же чисто, как у вас и у меня на голове, — потирает он ладонью свою бритую голову, — чтобы Девичья гора стала зоной, свободной от дурмана.

Кожумяка собирает пальцы в кулак и, приветственно подняв его вверх, заканчивает своё напутствие привычной речёвкой:

— Трезвости?

— Да! — хором отзываются бритоголовые парни.

— Дурману?

— Нет!

— Наркоте?

— Крест! — все парни вздымают вверх свои правые кулаки, на которых чернеет косой крест, как знак отказа от дурмана.

— Бухлу?

— Крест!!

— Табаку?

— Крест!!!

— Жизни — жизнь!

— Смерти — смерть! — глухо отзываются парни и перекрещивают перед собой сжатые в кулаки руки. Со стороны их лысые головы выглядят, как черепа перед скрещёнными костями.

— Не дадим этой трёхглавой гадине одолеть нас! — продолжает напутствие Кожумяка. — Ещё недавно Девичья гора была единственным местом, где её не было. Но теперь Змий дурмана добрался уже и сюда. Очистим гору от него!

— Очистим! — дружно отзываются чистильщики.

— А затем спалим Змия в Майском костре. Но, прежде, — добавляет Кожумяка, — необходимо найти одну девушку. То ли она пропала, непонятно, то ли её похитили. Зовут её Зоя, ей 15 лет, одета она в белое платье. Поэтому задача такая: прочесать всю гору и найти девушку. Ты, Илюша, давай дуй сейчас вперёд, объедь все боковые дорожки. Я поеду по главной.

Муромский встаёт на педали и тут же отъезжает. Кожемякин продолжает:

— А вы чуть повыше рассредоточьтесь вдоль всей дороги. И пойдёте цепью. Гой еси, добры молодцы! В путь!

Взмахом сжатого кулака указав путь, бригадир садится в машину, его помощники в комбинезонах запрыгивают на свои подножки, и оранжевый мусоровоз, взревев мотором, трогается с места. Следом за машиной двумя стройными рядами идут добрые молодцы — чистильщики Горы.

Где-то вдали едва слышно отзывается кукушка. Эмма прислушивается: протяжное «ку-ку» раздаётся всего лишь дважды.

— А это что значит? Что мне два года осталось жить? — задумывается Эмма. — Или два дня? А может быть, два часа? — улыбается она.

— Это значит, что где-то сейчас на гору зашли две ведьмы. Или две язычницы. Кукушка — это птица языческой богини Живы.

Эмма замечает впереди серую ворону, сидящую на нижней ветке граба.

— А ворона тогда кто?

— Это вестница богини смерти…Мары, — улыбается Мария.

— Так вот, что означает твоё имя?

— Да, — вздыхает Мара-Мария.

Ворона не издаёт ни звука, лишь трёт головой своей о ветку.

— Кыш! Кыш! — прогоняет её руками Эмма.

Ворона не двигается с места, лишь широко взмахивает крыльями.

— Это она так приветствует тебя, — стебётся Мара, — идущую на смерть…

Эмма недовольно поводит головой.

— Да, ладно.

— А может, и меня тоже, — добавляет Мара и усмехается своей коронной готической усмешкой, выдыхая беззвучное «ха-ха».

Вдруг, откуда ни возьмись, на проторенной Прямой дороге появляются две собаки. Осмотревшись, они тут же устремляются к девушкам: каждая — по своей колее. Обе чёрные, короткошёрстные и похожие друг на друга, как две капли воды. Видимо, из одного выводка. Приблизившись, псы начинают, рыча, скалить зубы.

Эмма цепенеет от ужаса: мороз пробегает по коже и впивается в неё ледяными иглами. Озлобленные собаки, явно, бродячие, без хозяина, и никого вокруг, кто бы мог девушкам помочь. Ни камня, ни палки под ногами, — один песок! А до ближайшего дерева метров сорок. Странно, что собаки