– Нет, ничего такого не происходит. Просто я не хочу, чтобы она мне лекции читала по половому воспитанию.

– Мама дорогая, – воскликнула я, – а что, пора читать?

– Ничего не пора, но она… Она мне в Париже все объясняла, какая страшная штука СПИД, и все такое…

– Но она права. Слушай, скажи мне, сколько ему лет?

– Шестнадцать.

– Так… Где ты его нашла?

– Он работает в аптеке, недалеко от школы. Он такой красивый, Саша, не хуже твоего Глеба, только он… Он негр, понимаешь?

– Ну и что? Негры бывают даже очень красивые. Но дело не в красоте. Он-то как к тебе относится?

– Хорошо относится. Он говорит, что никогда не встречал таких умных девчонок. Понимаешь, он работает и учится, а я ему помогаю.

– Работать или учиться?

– Учиться, конечно!

– Как его зовут?

– Габриэль.

– Ты с ним целовалась?

– Нет, – тяжело вздохнула Дуня, – он на меня и не глядит, у него есть девушка, Долорес. Хорошенькая, но дура конченая… Представляешь, она его ко мне ревнует!

– Не такая она и дура… Сейчас ты, конечно, еще маленькая, но годика через два Долорес может ему здорово обрыднуть, а ты подрастешь… Он сам-то умный?

– Он очень, очень умный! – горячо воскликнула Дуня.

– Ну тогда у тебя есть все шансы на взаимность.

– Ты так думаешь?

– Если б не думала, не говорила бы. Только ты не спеши, а главное – не показывай ему свою любовь. Это вредно.

– Почему?

– Потому что так жизнь устроена.

– Ты своего Глеба любила?

– Любила.

– И он на твою любовь наплевал?

– Ты же все знаешь.

– А этот тип, который на Новый год приезжал, он что, тоже сволочь?

– Да нет… Просто он не понял меня, а я, наверное, не поняла его.

– Ты по нему скучаешь?

– Да нет…

– Что-то неуверенно это прозвучало! – засмеялась Дуня.

Я и сама не была ни в чем уверена. Я отгоняла все мысли о нем, но по ночам он снился мне, и я просыпалась в таком томлении, мне так не хватало его именно в постели… Но время берет свое, и ничего с этим не поделаешь. Сейчас для меня главное – писать… А неутоленные желания и вправду хорошо сказываются на работе.

– Ты с ним расплевалась, да? – вернула меня к действительности Дуня.

– Да, – твердо ответила я.

– Мама говорила, он от тебя в полном ауте.

– Дуняшка, отвяжись, давай лучше поговорим про Габриэля.

– Давай! – обрадовалась девочка. – Знаешь, у него абсолютный слух. Он может насвистеть хоть целую симфонию.

– Так ему надо музыкой заниматься!

– А он говорит, что ему главное – овладеть серьезной профессией. Он хочет стать фармацевтом. У него и отец, и мама фармацевты. Кстати, мама у него белая.

– Так это аптека его родителей?

– Наполовину. Хочешь, сходи завтра туда часа и четыре, посмотришь на него, а потом поделишься впечатлениями.

– Нет вопросов. Обязательно загляну, мне, кстати, надо купить витаминные капли для глаз.

Но посмотреть на Габриэля мне не пришлось. Вечером Дуня ворвалась ко мне:

– Саша, тебе письмо по электронной почте!

«Глубокоуважаемая Александра Андреевна, прочитал вашу пьесу под названием „Хочу бабу на роликах!“ и загорелся желанием поставить ее на сцене моего антрепризного театра. Но для начала должен заручиться вашим согласием. Если согласие будет получено, в начале апреля надеюсь приступить к репетициям. Мечтаю лично встретиться с вами. Очень прошу со мной связаться. С искренним восхищением, Михаил Лобов».

У меня подкосились ноги. Антреприза Лобова – это марка! И почти гарантированный успех. У него всегда играют лучшие актеры, и он точно знает, какая пьеса станет популярной.

– Саша, Саша, ты попросишь маму, чтобы взяла меня в Москву на премьеру? Саша, это же я придумала, чтобы ты пьесу писала, – тормошила меня Дуня в полном восторге. – Ты помнишь, помнишь?

– О да, конечно.

И почти тут же позвонила Эмма:

– Сашка, получила сообщение?

– Эмма, я даже не знаю, что сказать!

– А ты молчи, то есть нет, ты скажи, во-первых, ты согласна отдать ее Лобову?

– Конечно, даже и думать нечего!

– Прекрасно. Насчет денег мы договоримся, можешь на меня положиться! Теперь еще один вопрос: под какой фамилией хочешь прославиться?

– Под какой фамилией? – как эхо повторила я. – Я не думала…

– Быстрее думай. Хочешь быть Александрой Ордынцевой, как в паспорте, или как-то иначе?

– Иначе! Никаких Ордынцевых. Пусть будет Соболева, это девичья фамилия моей мамы.

– Александра Соболева? А что, красиво звучит. Годится.

– Саша, Саша, надо взять псевдоним, псевдоним! – толкала меня под руку Дуня.

– Что там моя дочура болбочет? – засмеялась Эмма.

– Требует, чтобы я непременно взяла псевдоним. Но Соболева и есть псевдоним. Моя девичья фамилия Бережкова.

– Ладно, сойдет, – хмыкнула Дуня.

– Саш, дай ей по заднице, чтоб не приставала, когда люди о деле говорят. Слушай меня, тебе придется приехать в Москву, Лобов хочет, чтоб ты тут с ним поколбасилась, говорит, во время работы над пьесой могут возникнуть по тексту разные вопросы, и хорошо бы ты была в зоне досягаемости. Он вообще жаждет с тобой познакомиться. Все расспрашивал меня, есть ли у тебя еще пьесы. Я туману навела, жуть. Но я считаю, тебе сразу с места срываться не стоит, цену набьем маленько, пока мы тут все утрясем…

– Мы?

– Саня, а ты думала? Я, можно сказать, спонсор! Решила новым делом поинтересоваться…

– Эмма, у меня нет слов!

– Главное, чтоб у тебя слова на бумаге находились, а по телефону хоть мычи!

– Погоди, но это же меняет все дело.

– Почему?

– Ты Лобову навязала мою пьесу?

– Ты что, подруга, охренела? Что я могу навязать, я ж в этом как свинья в ананасах…

– В апельсинах, – машинально поправила я.

– Один хрен! Слушай меня внимательно и заруби на своем гордом носу: я через пятые руки подсунула Лобову твою пьесу! Можешь мне поверить, это было нелегко. А через неделю через те же пятые руки он до