– Надо выпросить у кого-то денег на оплату нескольких путёвок для ребят в летний лагерь, – сказала она вслух, хотя никого рядом не было. –Необходимо отправить тех ребят, кто переболел в прошлую зиму. Детям требуется восстановить здоровье. Кого попросить? Кто у нас самый добрый и понимающий? Пожалуй, следует звонить Георгию Дмитриевичу. Может, он приютит в своём спортивно-оздоровительном лагере и наших ребятишек? – она набрала номер телефона директора Дворца спорта.

– Простите, можно слышать Георгия Дмитриевича? Это Листьева из детского приюта.

В телефонной трубке заиграла мелодия, и вскоре раздался мужской голос:

– Слушаю вас, Дарья Максимовна.

– Георгий Дмитриевич, здравствуйте! Я к вам за помощью. Прошу вас, устройте в лагерь на сезон моих подопечных.

– Они что, все спортсмены? Сколько их?

– Никакие они не спортсмены. Прошу за самых ослабленных и хилых, они зимой переболели гриппом, их десять человек. Им нужен свежий воздух и усиленное питание, необходимо за лето укрепить здоровье.

– Ну, что с тобой делать! Думаешь, у меня денег куры не клюют? Своих проблем выше головы. Ну, ладно, найдём для сирот места. Приезжай, забирай путёвки.

– Спасибо вам, Георгий Дмитриевич!

Дарья Максимовна поставила жирный плюс напротив слова «путёвки» в длинном списке неотложных дел и сказала:

– Сегодня удачный день, просто душа радуется, как хорошо всё получается!

В кабинет кто-то постучал.

Войдите! – ответила она.

Вошла Венера Андреевна, медсестра.

– Вы мне нужны, – встретила её Дарья Максимовна, – Проходите. Составьте список ребят, кто в прошлую зиму болел гриппом. Я нашла для них путёвки на летний отдых. Насчёт других тоже договорюсь, но этих отправить нужно в первую очередь.

– Хорошо, сделаю, – ответила Венера Андреевна. – Вчера я проверяла чистоту и порядок в комнатах в средних группах. Представляете, что я при этом обнаружила?

– Ну, что вы обнаружили?

– В тумбочке у Осиповой нашла противозачаточные таблетки и неиспользованные гигиенические пакеты. Представляете?

– Это та самая Осипова, которую к нам привели из подвала два года назад? Девочка подверглась насилию в семье опекунов, её изнасиловал родной дядя, поэтому она убежала из дома и стала жить в подвале, так?

– Она самая, – кивнула Венера Андреевна.

– Девочку лишили невинности ещё до приюта. Сейчас нужно тактично поговорить с ней, узнать, с кем она вступила в половую связь, срочно показать гинекологу. Я говорила вам, Венера Андреевна, чтобы вы завели специальную тетрадь, где каждый месяц отмечали по списку месячные у девочек. Иначе мы приют превратим приют в родильный дом для подростков.

– Я отмечаю в тетрадке критические дни у девочек. Осипова меня обманывала. Каждый месяц приходила ко мне в кабинет, брала пакеты, а сама ими не пользовалась. Вот хитрая! Сейчас такая пропаганда свободной любви, что нам, пожалуй, нужно будет выдавать презервативы и контрацептивные препараты детям каждый день.

– Нам денег на это не хватит, – мрачно усмехнулась Дарья Максимовна. – Я догадываюсь, с кем общается Осипова.

– С кем?

– С новым водителем.

– С Кириллом?

– Да.

– Откуда такие сведения?

– Во-первых, я один раз сама видела, как он мило разговаривал с ней. Во-вторых, ко мне на улице подошла его бывшая жена и упрекнула меня: кого вы взяли на работу? Он же отбывал наказание за изнасилование.

– Если это так, то я немедленно его уволю. Но в его документах нет никакого компромата. Нормальная трудовая книжка и права в порядке, я сама проверяла. Значит, скрыл от меня этот факт. Может, бывшая жена на него наговаривает? Прошу вас, Венера Андреевна, немедленно поговорите с девочкой и покажите её гинекологу. И вообще, если у нас такая ситуация с Осиповой, то необходимо всех девочек проверять у гинекологов, как минимум, четыре раза в год.

– Не все девочки такие.

– Я понимаю. Но ведь нельзя дело пускать на самотёк. Бывает, и в благополучных семьях происходит то же самое. Там один, максимум два ребёнка. А у нас их шестьдесят человек. И воспитателей не хватает. Но это не должно отражаться на детях. Мы за них в ответе перед обществом. У них нет родителей, и мы ответственны перед своей совестью за их здоровье, нравственность, образование, за всё. Но мы физически не в состоянии следить за каждым ребёнком. Поэтому регулярные проверки девочкам не повредят. Я не хочу, чтобы меня потом, когда у кого-нибудь родится ребёнок, склоняли на каждом совещании. Постоянно будут упрекать, что мы с вами просмотрели. Так ведь?

– Я поняла, сейчас пойду и поговорю с Осиповой. У меня ещё один вопрос. Снегирёв Слава лежит в больнице. Ему выставили окончательный диагноз. Необходима операция на позвоночнике. Её стоимость 80 тысяч рублей. – Да, это для нас очень и очень серьёзные деньги. В бюджете на этот случай денег нет. Беру эту заботу под свою ответственность. Буду искать спонсоров.

В дверь постучали.

– Входите, – разрешила директор.

На пороге стояла женщина-милиционер с двумя детьми.

– Здравствуйте! Вот, привели к вам пополнение. Принимайте.

– Здравствуйте, – ответила Дарья Максимовна.

Она перевела взгляд с милиционера на детей.

– Откуда они?

– Одного нашли в цыганском доме. Его использовали для продажи наркотиков. Цыган арестовали, а его к вам. Сколько лет ему, он не знает, звать Серёжа. В школе ни одного дня не учился, родители умерли, он остался один, цыгане подобрали. Девочку нашли в теплотрассе, в Николаевке. Жила с бомжом и бомжихой. Возле церквей просила милостыню. Деньги отдавала своим покровителям. Они в теплотрассе живут уже три года, и девочка с ними. Звать её Люда, фамилию не знает. Родителей у неё нет.

Дарья Максимовна сочувственным взглядом посмотрела на прибывших детей.

– Вы садитесь, – она жестом пригласила сесть женщину-милиционера и ребят на стулья у стены.

Все сели. Милиционер протянула Дарье Максимовне бумаги и сказала:

– Вот документы, посмотрите, распишитесь. Один экземпляр я заберу.

Дарья Максимовна просмотрела бумаги, подписала, один экземпляр оставила у себя на столе, другой передала милиционеру, та ушла, оставив детей.

– Ну, ребята, рассказывайте: откуда родом, сколько лет, как зовут, где родители, где жили? – директор пристально рассматривала новеньких.

Дети молчали. Девочке было на вид лет десять, её внешность, как и внешность мальчика, говорила сама за себя. Дети улицы. Грязные, давно немытые руки, чёрные ушные раковины, спутанные, нечёсаные волосы. В глазах отчуждение и страх. Одежда, если эти лохмотья можно назвать одеждой, была явно с чужого плеча. На девочке подвязанная бечёвкой юбка, поверх неё рваная шерстяная кофта с завёрнутыми рукавами. На мальчике чёрного цвета трико и футболка на вырост, она доставала ему до колен.

– Сережа, – тихо вымолвил он.

– Хорошо. Расскажи, Серёжа, где и с кем ты жил?